И: А вот… заговорили вот про место, где вы живете или жили – а вот есть или были, может быть, какие-нибудь особые которым там… ну, не поклонялись, а к которым там ходили – может, кресты какие особые, или деревья особые?
З: Старое кладбище только, туда у нас, на вывозе. И вот где мой муж похоронен – тоже старое кладбище, потому что в 51 году была ре… эта, уже кончилось, Сталин дал… разреш… всех, кто были предателями, их сгоняли на 200 километров от Москвы, и вот здесь жил один такой. И когда Сталин дал приказ, вот тут… А до этого все церкви поломали. У нас две церкви: мы, у нас против нас же на берегу, щас где вот муж у меня похоронен – сломали, всю вывезли на баржу, и там… еще церковь была большая, сирени много, мама говорила, что белая сирень там все время росла – вот, и ее всю сломали. Там уже никакого кладбища нет, только дачники живут там, а через три года мы похороним, потому что… <нрзб> далеко хоронить, а через речку быстро.
П: А про сломанные церкви рассказывают какие-нибудь истории, что-нибудь там?
З: Какие истории рассказывают?
П: Ну не знаю.
З: Нет, бабушка нам об это ничего не говорила, но: там были похоронены попы: батюшка, матушка; вот откуда это приезжали, раскапывали, а нашли чего там – не нашли, не знаю. Могилы их нарушили: раскопали. А что искали по ним, не знаю.