[Ранее рассказывает о «плохой» женщине, которая напилась уксусу и умерла. Соб.: Вы сказали, она уксусу напилась?] У́ксусу, да. [Потому что не могла больше?..] Не могла́ она́ уже́ бо́льши, ей уже́ так прижа́ли, что она́ не могла́ бо́льши, вот. [Что или кто ее прижал?] А нечи́стая си́ла, бе́сы называ́ется. У нас о… женщ… о, де́точки, ну, тут же, у селе́, тут жила́, она́ уже́ уме́рла. И ка́же: «Деўки у мене́ че́рти у ха́ти». «Ни́на, ну что ты ка́жешь». Уну́чка с ёй живё, де́вочки, Ни́на, Ни́на с и́ми разгова́рие, усё, а вну́чка не ви́де, от как оно́ так де́лается, уже́ль мы е́того не зна́ем. Так. И э… до́ўго у ё э́то му́чало, позваль… а, посове́тывали посвяти́ть свя́щеной водо́й дом, посвяти́ли, и у ёй на ве́чер че́рти ка: «Ну что, мы твое́й воды́, ду́маешь, испуга́лися?» «Позамыка́юсь, – каже́, – а всё отку́ды оны́ всю, откуды́ оны́ ле́зуть», – во. Так, тады́ уже́ ряши́ли позва́ть ба́тюшку, посвяти́ть, чтоб ба́тюшка из це́ркви прие́хаў. Прие́хаў. И она́, он ей гово́ри: «Ну а ско́лько?» – «Ше́сть годо́ў». «Ты б меня́ позва́ла ще, мо́же, кода́, ну ра́зве мо́жно, сто́лько было́ тако́й тут… не, тут на́до не раз, и Бог зна́ет, ско́льки тут на́до труди́ться». И вот, де́вочки, она́ уме́рла, мо́же ж, то́же что му́чило, под гардеро́б, як яна́ туды́ голову́? Вытя́гивали, дак гардеро́б валя́ли – во как она́ могла́ под э́то защами́ться и там… да. [Голову под гарбероб?] Под гардеро́б, а там-то така́я во [показывает руками, что щель между полом и гардеробом была очень узкая], вот так она́ ее́ поч… а наза́д не вы́ну, наза́д мо́же она́ уже́ разбря́кла, дак отхиля́ли гардеро́б и достава́ли ту и голову́. [Соб.: Да что вы.] Да. От. [Это ее черти так?] Ак что вы ду́маете, даа. Э́то пло́хо. [У нее были черти дома, потому что она тоже что-то знала?..] Нет, де́тки, ничего́ не зна́ла, а вот руга́лась, ну, ни в це́рков она́ никогда́ не ходи́ла, ну, мо́же что и отку́ль, но тако́ мы за ней не замеча́ли, так хоро́шая же́нщина, да рабо́тали мы вме́сте, хоро́шая была́ же́нщина, мамой мою́ сосе́дкою жила́, хоро́шая была́ же́нщина, от. Ну, от. От тако́е ей было́. [Как эти черти выглядели, она не рассказывала никогда?] Как об… чё не расска́зывала: хвосты́, го́ловы и таки́е вот, ня то что, не в пла́тьях, ничё, го́лые, ше́рстью обро́сшие. [Соб.: Ага, голые.] Да. Ше́рстью обро́сшие, их не пла́тья, каже́, нема́, ничё, хвосты́, во, ро́ги таки́е, чё ж они́ не расск… расска́зывалы всё, и гла́вное, что вну́чка, всё вну́чка не ба́чи, каже́: «Свет, да неуже́ль же ты не ба́чишь?» – «Не, коне́чно». Вот. А ё его́, обсо́дять, ка́же, меня́ на гру́бе с… и я сяжу́ с и́ми разгова́риваю, от. [Она с ними еще разговаривала?] Разгова́ривала, и яны́ гово́рють по-челове́чески, от. [То есть они у нее жили, но ничего плохого не делали?] Ну, коне́чно, не. Ну, яна́ не то что… як она́ уже́ може́й э… м… э́то… у сы́на щас… и она́ уме́рла, сын у там. Ну, сы́на, каже́, не, ничёго не выхо́дит, ничёго уже́ у ха́ту. От он и оди́н и живи́ў у ха́ти. Но не выхо́дить. [В этом же доме живет, но из хаты не выходит?] Да-да. Не-не-не. [Почему нет?] Ўот. Ну, и она́ ушла, и они́ ушли́. [Соб.: Понятно.] Вот, да. Они́ уш… она́ ушла́, и они́ ушли́. [Но не рассказывали, почему они у нее вдруг появились, если они ничего такого не делала?] Вот. Ну, не… не де́лала, ну от, ну мне – приду́, гово́рим мы и расска... ёна́ не то что… и она́ же рассказа́ла, отку́да бы мы зна́ли, и ба́тюшку привязли́, ён говори́т: «О́чень до́лгая кропотли́вая рабо́та, э́то не то ж ко́ли к тебе́ за́ўтра появи́лись, ты обрати́лась скорэ́й, вот бы мы…» «Ай, скажи́, воды́ твое́й испуга́лись, посвяти́ла». О, даа. [Смеется.] [Батюшка, получается, тоже помочь не смог?] Э́то ну́жно не раз ему́ е́здить, уде́вочки, а, у нас уже ба́тюшка, ему́ на́до рабо́ты большо́й э́той, от, а раз ты не обрати́лась заче́м тэбе́ на́до бы́ли, что ты се… п… не дай бы Бог бы бяго́м бы поби́ў скоре́й, от.