ЗИ: Мне не дали ничего. Я всю жисть отдала земле. И отдала, что я трудилась всю войну, и после войны. Только кричали: «Война! Для фронта! Для чё..!» Потом после войны стали: «Восстановить страну надо! Всё разбито!» До самой Твери было, и в Твери всё разбито. Ни городов, ни деревень! Ведь с нас, со старых брали-то! Девчонки, вы молодые, вы понимаете? С нас брали всё! И мы работали днями другой раз – на страну. Вот скажут: «Сегодня работаете день впустую, и не разговаривай!» Сколько вычтут? И чего с тебя вычтут? Платили – хлебом. Жили – как смогли. Кончилась война – надумали переделку, объединенье. Объединили… Каждая деревня сейчас бы жила, и в каждой деревне была бы молодёжь, и жил бы народ. И надумали… Вот Сталин-то не давал им объединить колхозы-то, деревни-то! А Сталин-то помер в 53-м году, наверное. Ты понимаешь или нет? И после его начали объединять деревни. Деревни-то маленькие, а в каждой деревне и председатель, и счетовод. Всё! Правильно? Всё это было. И у нас объединили, свалили, МТСы объединили, всё свалили, и всё пошло-поехало. А я-то всё застала! Я в механизации тут работала 46 лет! С кувалдой и с молотком. И на земле. Я не убежала лёгкую жисть искать.
С2: А как же репрессии при Сталине? В ГУЛАГ у вас не забирали здесь?
ЗИ: Чего?
С2: Людей.
ЗИ: А зачем?
МК: Не забирали?
ЗИ: Нет! У нас людей не забирали! По правилу он делал. В войну и после войны не боялись, не запирали, не запирались, воры не ходили и не воровали. Вы понимаете? Не воровали! Воровства не было. Я, бывало, из Сотского пойду… Пешком ходила до Ильинска, девчонки! Пешком и носила на себе части, чтобы пахать.