[Не рассказывали, что парня можно как-то присушить?] Ну э́то я не… ну де́лали ра́ньше, да. [Как?] Ну я… я ж не занима́лась, не зна́ю. [Соб.: Может, слышали.] Не зна́ю. [Но рассказывают, что так делают?] Ну да, и слы́шала я. [Кто это может сделать?] Ну э́то кто… [Кто угодно?] Да не, колду́нья коне́чно, колду́нья коне́чно. [Были такие у вас в деревне?] А неуже́ли? Оны́ и сейча́с вон есь. [Сейчас есть?] Коне́чно. [В Бондарях?] Есь. [А как вы поняли, что она?..] Ну что яна́ вот мо́эт на скоти́ну напусти́ть… како́го-нибудь дурма́на… что скоти́на бу́эть боле́ть. Ну… ну бо́льше у нас тут на скоти́ну, бо́льше таки́е вот па́костницы бы́ли. [Она говорила что-то или просто могла посмотреть?] Ну я вот расскажу́ таки́ слу́чай, вот был ли́чно у меня́. Бы́ла коро́ва, ну и то́же э́то са́мое, и шла вот та́я… ну, мы чаровни́ца зва́ли, ну и оди́н раз э́то са́мое попроси́ла: «Дай мне молока́». Ну а я ж не зна́ла, что яна́ занима́ется э́тим… таки́м де́лом дурны́м, ну я без вся́кого греха́ и гърю́: «Возьми́, –гърю́, – у меня́ трёхлитро́вая ба́нка, – гърю́,– ну бяри́ молока́». Мол, я хочу́ пирого́в спечь. Ну и ла́дно, я да́ла молока́ э́того, пото́м у́тром пошла́, а [у] мене́ коро́ва заболе́ла. Она́... разду́ла вы́мя там тако́й горо́й, что кре́пкое – ни подои́ть, ничё. Тогда́ э́то са́мое вы́звала ветврача́ – ну я ж не поду́мала, ду́маю, мо́же, хто укуси́л. А он погляде́л, говори́ть: «Не, – гъри́т, – э́то не по мое́й, – гъри́т, – э́то не… не от меня́, – гъри́т, – э́то тебе́ на́до к ба́бкам». Ну вот, ну ла́дно. Коро́ву э́ту в по́ле не ста́ла гоня́ть, ну… А яна́ тогда́ оди́н раз то́же свою́ коро́ву вы́гнала тут на вы́гон, прыхо́дить и говори́ть: «Зи́нка, твой мужи́к сказа́л, что у тебя́ свёкла есь… расса́да свёкла». Я говору́: «Есь оста́ўши». – «Ой, ну дай мне штук де́сять». А я ей говору́: «Ну иди́ сама́, – гърю́, – мне, – гърю́, – не до э́того». Я ещё как до́брая душа́ пожа́лилась, я гърю́: «Ва́лька, у мене́, – гърю́, – э́то са́мо, коро́ва заболе́ла». Э́то же чаровни́ца, а я ж не зна́ла. Ну и вот. «Не-не́, ты пошли́, свое́й руко́й дай». Ну я вы́драла там ей де́сять или пятна́дцать э́тих свёкол, ну она́ взя́ла и пошла́. А пото́м днём гляжу́, идёт друга́я же́нщина, нясе́ть це́лую корзи́ну расса́ды э́той свеко́льной. Я гърю́: «А где ты бра́ла?» – «У Ва́льки у э́той». А я гърю́: «Она́ ж пришла́ ко мне, взя́ла у меня́, шо э́то са́мое, сказа́ла, у ей не́тути». – «Иди ты, – гъри́т, – у ей це́лая гря́дка». – «Ну ла́дно, тогда́ э́то са́мое…» Коро́ва моя́ всё боле́еть и боле́еть, уже́ и вообще́, тогда мне посове́товали у Глембо́чины, там у нас бы́ў ста… сейча́с он у́мерши стари́к, что, гъри́т, съе́зди ты к э́тому старыку́. Ну вот я пра́вда тогда́ съех… пое́хала, и ён сра́зу сказа́ў: «Кому́ дава́ла молоко́, тот тебе́ и сде́лал». Ну вот он… что он там, не зна́ю, как он де́лаў, в о́бщем наговори́л мне буты́лку м… э́то… воды́ и сказа́ў: «Попры́скай коро́ву, вы́мя оботри́ и воду́ попи́ть дай ей». Ну вот так вот… и тогда́ прошло́. [После этого?] Да, после э́того. Вот. Ну три дня нельзя́ дава́ть никому́ ничего́... вот. [Какие три дня?] Ну вот после… как начина́ешь лячи́ть, тогда́ три дня нельзя́ ничего́... никого́ дава́ть, ни воды́, ни…шего́ из до́ма, ничего́шеньки нельзя, ни де́нег, ничего́. [Она еще просила своей рукой дать?] Чего́? [Соб.: Вы сказали, она просила вас самой дать ей свёклу.] А! Но вот наве́рное так у йих на́до, чтоб те… чтоб ей\ да́ли б, наве́рно так у йих на́до… чтоб да́ли. Она́ сама́ не ста́ла, а вот мне: «Вы́дери мне». Чтоб я свое́й руко́й, нЧислоаве́рно. [Не говорили, что таким людям за это что-то будет?] Ну мо́же, и бу́дет что. Вот. Ну есь…. така́я у нас. [Она жива ещё?] Да. [К ней ходят?] Никто́ к ей ня хо́дить, да́же вот не зна́ли, после того́ то́льки, тогда́ уже́ ста́ли сопоставля́ть, что действи́тельно э́то са́мое… так вот. [Что она многим так делала?] Да, да, да. [А как-то скотину можно было защитить?] Ну а скоти́ну как защишча́ли? Тогда́ вот э́то са́мое… нагова́ривал вот тот стари́к, бы́ў нагова́ривавши, вяро́вочку таку́ю, и к ро… к рога́м, круго́м рог надева́ли э́ту вяро́вочку. Ну вот так коро́ва и ходи́ла с э́той вяро́вочкой. [Вярёвочка какая-то определённая была?] Ну не, ну то́ненькую таку́ю тясёмочку. [Просто тесёмочку?] Да. [А человека как защитить?] Ну челове́ка я ж не зна́ю… как. [Про людей историй не было?] Ну тако́го я… ну вот на скоти́ну, да, яна́... а люде́й нет. Мо́же… мо́же и что и де́лаўши на люде́й, но я ж… не зна́ю, не приходи́лося мне само́й с э́тым ста́лкиваться. [А старик из Глембочин что ещё умел делать?] Ну и ён загова́ривал от боле́зней. [От каких?] Ну вот и… и гры́жу там, и э́ту… ну вот…. ну как вам сказать, ну вот е́сли сде́лают там на… хто́-то на э́то са́мо, на челове́ка отгова́ривал. Ну и боле́зни де… де́тские, там и гры́жу, и э́ту са́мую, и ро́жу там, и вся́кую таки́е. Ну ра́ньше ж не было́ ж докторо́в, всё лячи́ли… бо́льше, а у него́ то́же мать бы́ла, у того́ де́да ещё была́ мать, и вот она́ то́же си́льно хорошо́ загова́ривала. Вот. [Как он грыжу лечил?] Ну… загово́ры чита́ешь, загово́ры. [Он делал что-то при этом?] Ну ничё, вот загово́р чита́ет, там уже́ пома́... рука́ми пово́дить, и всё. [А рожу?] И ро́жу так са́мо. [Не привязывал ничего?] Не. [А грыжу не загрызали?] Не зна́ю тако́го, не зна́ю. [Он ещё слова какие-то говорил?] Да, загово́р, слова́, да. [Не знаете какие?] Ну дак… не зна́ю. [Он от матери знания получил?] Да, да, да, да. [Когда она умирала?] Ну наве́рно, ещё при жи́зни он зна́ў ско́лько-то, а пото́м, мо́же, когда́ умира́ла, она́ ему́ всё… всё передало́сь, потому́ что он… к ему́ о́чень мно́го ходи́ло… люде́й, он помога́л. Вот я гърю́, с коро́вой я, наве́рное, ра́за три у его́ была́. [Не говорят, что такие люди тяжело умирают?] Да. [А почему?] Ну что… раз она́ пло́хо де́лаеть, им не помяре́ть. Я вот когда́ ещё жи́ла в По́рхове [гор. в Псковской обл.], у нас там то́же… ну за́муж бы́ла вы́шедши туда́, и то́же в дере́вне бы́ла, ну я ту́ю стару́ху то́же ня ви́дела в глазы́ никогда́ ее́. Дак и яна́ бы́ла, а яна́ всё то́же, у нас там меди́чка бы́ла, и она́ э́той мяди́чке всё де́лала. И вот когда́ уже́ ста́ла умира́ть, ей не помере́ть бы́ло, она́ тогда́ позва́ла э́ту мяди́чку, ну и вста́ла и сказа́ла: «Я тебе́ там уже́ и с… с кла́дбища прыноси́ла, пясо́чек подсыпа́ла». Она́ гъри́т: «А заче́м ты?» – «Чтоб вы пло́хо жи́ли». И она́ тады́ проще́ния всё проси́ла: «Прости́ меня́, прости́!» Дак ей бы́ло не поме́рть, и тогда́ что… одева́ли хому́т – и вот на ло́шадь одева́ють – да́же ей на го́лову одева́ли хому́т э́тот. И вот потоло́чины, ну ра́ньше… сейча́с подши́ты ещё, а ра́ньше-то то́лько до́ски бы́ли, потолки́ насте́лены. Да́же потоло́чины вытя́гивали… в потолке́, чтоб уже́ она́ то́лько померла́... помёрла. Бы́ло вот. [А зачем хомут надевали?] Ну вот тако́е, чтоб, наве́рно, скоре́й бы ей поме́рти бы́ло. [И после того как хомут надели и потолочину убрали, она умерла?] Да, хому́т, да, тогда́ яна́ помё... помёрла. Вот. [Не говорили, что такие люди знаются с чертями?] Ну дак, мо́же, яны́ и зна́ются, мо́же, яны́ и зна́ются… у йих же, как говори́ться, тот шаба́ш быва́еть. [Что?] Шаба́ш, слета́ются. Ну, схо́дка така́я у них, называ́ется шаба́ш, а шаба́ш у йих быва́еть, говоря́ть, трына́дцатого числа́, е́сли трына́дцатое число́ вы́йдет на пя́тницу, вот, зна́чить, э́то у йих шаба́ш тот начина́ется, сбо́ришше́. [Это у вас так рассказывают?] Да, да. [А что они там делают?] Ну там я ж не зна́ю, что оны́ там де́лають. [Это как-то заметно по природе?] Не, не зна́ю, что яны́ там де́лають, я не зна́ю. [Если тринадцатое попало на пятницу, надо было из дома не выходить?] Ну я ж не зна́ю, ну мо́же, мо́же, мо́же, в дальне́й… в ты́и ста́рые времена́ мо́жет, там и что и бы́ло. Ну а тепе́рь мы ж молоды́е-то, отку́да мы зна́ем? Уже́ бо́лее совреме́ннее бы́ли. [А такие люди кому угодно могли передать знания?] Ну не зна́ю я, вот как оны́, э́то са́мое… передаю́ть. Я вот когда́ рабо́тала, пото́м колхо́за не ста́ло у нас, я… у нас бы́ла социа́льная тут в Глембо́чине больни́ца социа́льная, лежа́ли старики́. Ну и то́же рабо́тала санита́ркой. Ну и то́же бы́ли там ба́бки таки́е, что могли́... суме́ли де́лать. Дак они́ что, когда́ вот перяд сме́ртью то́же всё поздыва́ли к себе́: «Ходи́ сюда́, ходи́ сюда́». А мы уже́ зна́ли, хто… каки́ уже́ мог тро́ху там, мы уже́ не подходи́ли. Она́, гъря́т, тогда́ хвата́ется, как бы ей… что не помере́ть, на́до переда́ть всё э́то. И вот она́ хоте́ла ухвати́ться, что за вот… Ну я гърю́, мы так уже́ зна́ли и не подходи́ли… к йим. Вот они́ му́чалися, всё чтоб помере́ть, му́чалися, быва́ло. [То есть они могли передать, даже если человек сам этого не хотел?] Да, да, вот так ба́бки бы́ли таки́е. [Не говорили, что они на предмет могут наговорить?] Не зна́ю тако́е. [Соб.: Вы ещё сказали, можно сделать плохо, подсыпать песок с кладбища.] Да, да. [Так делают?] Да, де́лают так, ну, вот та́я стару́ха де́лала, говори́ла сама́, что, гъри́ть: «Я прыноси́ла тебе́ пясо́чек, под крыле́ц подсыпа́ла, чтоб ты пло́хо жи́ла». Вот. [Она с какой-то определённой могилы брала?] Ну я ж не зна́ю, на кла́дбище с како́й она там моги́лы брала́. [Кроме песка что-то ещё кидают?] Ну яна́ тогда́ пшано́ подки́дывала, гъри́т, находи́ла то́же зерно́. Кто иго́лку, мо́жеть, под ко́врик положи́ть, кто что.