[Не рассказывали, что есть женщины, которые лечить могли?] А, веду́ньи э́ти. Есь, есь. Есь у нас таки́е, но у нас наро́д э́то не одобря́ет. [Почему?] Они́, как называ́ют их, де́лают они́. «Веду́ньи», «колду́ньи» их называ́ют. Вот у нас есть таки́е. У них кни́ги, она́ ещё признава́лася, у неё мать цыга́нка, вот. Ка́к-то… Вот в основно́м вот… Вот э́то цыга́нское. У нас цыга́нок тут хвата́ет: и у украи́нцев, и у молдава́н – вся́ких. Ну, наро́д си́льно их избега́ет ии... А когда́ осо́бенно мужики́ напью́тся, так их и обзову́т принаро́дно. Есь, есь, э́то… э́то есь. Они́ что де́лают: ка́к-то на соль нагова́ривают. [На соль, да?] Да, чтоб ч… И́ли мужика́ там отби́ть-приворожи́ть. Э́то уж то́чно есть, в ка́ждой дере́вне. [А вот как они делают?] Ой, не дай Бог э́то знать, э́то тако́й грех э́то вообще́ [крестится.] [Были здесь случаи, что на кого-то порчу навели?] Да, да, бы́ли. Вот с… де́вочки, я скажу́, вот неда́вно соверше́нно вот она́ бе́дненькая ушла́ друго́й… на другу́ю ра… Завма́г, пятна́дцать лет отрабо́тала. Взяла́ она́, ну, вы не зна́ете её, не на́до… Взяла́ насы́пала ей вот. То кру́пы, они́ на кру́пы де… Она́, грит, да́же ви́дела, как она́ пе́ред прила́вком с… ск… сыпану́ла – отня́лися но́ги, пришло́сь уйти́ с магази́на. Е́здили к ба́бке, у нас ба́бки в Опо́чке, даа, в Опо́чке о́чень ба́бка есть хоро́шая, до́брая. Она́ мно́го не берёт – ско́ко дашь. И она́ сказа́ла… Приходи́т, говори́т, в ха́ту, я… я тя взяла́, потому́ что я то́же си́льно подве́ржена э́тому, си́льно я впечатли́тельная. Ну вот. Пришла́, грит: «Ну что?» «Но́ги отнима́ются, всё, рабо́тать не могу́, пошла́ в Се́беж рабо́... И в Се́беже не могу́ рабо́т…» Великолу́кский тако́й у нас магази́н. [Мясокомбинат?] Ага́. Ну вот, прие́хала. «Там, – грит, – захожу́, так све́тленько, хорошо́ так, так, знае́шь, у неё в… ха́тка така́я. У меня́ да́же слёзы, – грит, – с глаз пошли́». Она́ говори́т: «Всё». Ну я ей заплати́ла. Она́ говори́т: «Так. Э́то сде́лано у вас там до́ма. И ты, – говори́т, – уви́дишь, уви́дишь во сне сама́ на тре́тий день ув…» И она́ грит: «Я уви́дела и да́же зна́ла, ну то́чно её во сне уви́дела». Вот. И бабу́лька да́ла да… Что они́ де́лают? Да́ла свято́й воды́. Да́л… Она́ сказа́ла: «Привези́ буха́нку хле́ба и со́ли». Вот. И э́то, свята́я вода́ – гла́вное, обяза́тельно. А ещё что они́ де́лают. Е́сли на́до, наприме́р, вот у моего́ му́жа вот ща… Сы… Э́то то́же неве́стка – цыга́нка с Молда́вии. И она́ така́я гуля́щая, пью́щая, всё. А он лю́бит её, проща́ет. Она́ сто́ко мужико́в име́ла. Я когда́ сошла́сь, э́то ж вот ли́чно мой о́пыт. Ну вот. И уже́ его́ жена́ э́та пе́рвая поко́йная говори́т: «На́до е́хать к ба́бке». Зна́чит так, и что она́ сказа́ла? «Привези́те па…» Его́, ну, сы́на ма́ечку там и́ли руба́шечку то… Но жела́тельно ма́йку, вот чтоб и́менно к те́лу э́то бы́ло. Вот. И со́ли и буха́нку хле́ба, вот. Она́ чита́ет «О́тче наш», обяза́тельно вот э́то моли́тва, вот, но, говори́т: «Как мы угова́ривали э́ту ба́бку, я ли́чно угова́ривала: «Ну пожа́...», она́ как узна́ла, что та цыга́нка, ой, говори́т: «Си́льно тру́дно. Я пото́м сама́ боле́ю стра́шно. Я, – грит, – пото́м не могу́, у меня́ всё. Я могу́ да́же заболе́ть и так заболе́ть. Они́... си́льно у них стра́шный у цыга́н загово́р». Вот. Она́... Я её как… Я рассказа́ла, что тро… дво́е дете́й, она́ нагуля́ла тре́тьего. А пото́м она́ всё равно уе́хала. Вот е… моего́ му́жа вот э́того, вот щас выходи́л. Она́ всё равно́ уе́хала в Подмоско́вье, туда́ где́-то там сва́лки каки́е-то есть. И уе́хала с цыга́ном с краси́вым. Всё равно она́ бро́сила его́, вот. Тепе́рь вот дете́й лиши́ли их. Так что э́то… Э́то уже́ бы́ло испоко́н ве… Вот э́то пока́зывали щас по телеви́зору, «Ве́дьма» называ́ется, да, сериа́л? Смотре́ли? [Соб.: Слышали, но не смотрели.] ООй, таку́ю га́дость смотре́ть не дай Бог. Ду́маю, ну вот пусть… У на… у нас три веду́ньи э́ти есть зло́бные. [В поселке, да?] Вот. На… Како́й посёлок, тут у нас уже́ ху́тор ско́ро бу́дет. Дере́вня! Есь-есь-есь. И она́ хва́сталась в сове́тское вре́мя, что так не́ было стра́шно, как щас. Она́ хва́сталась, что: «У меня́ есть кни́ги по чёрной ма́гии». [Книги, да?] Угу́. [Не говорили, что вот те, кто колдует, как-то умирают потом тяжело?] Тяжело́. [Тяжело, да?] Угу́. И вот она́ что де́лает. Как то́ко мой ей мужи́к понра́вится, она́ начина́ет там водо́й де́лать, всё э́то, понима́ете? Ле́зет в чужу́ю семью́. И вот что стра́шно. И вот что́-то… Вот, наприме́р, одна́ была́. Пр… Мой слу́чай, не бу́ду ни про кого́, потому́ что я челове́к че́стный. Ста́ли меня́ си́льно хвали́ть, я р… не… У меня́ сыно́к ра́но у́мер от ра́ка второ́й. Ну вот, и я пото́м де́сять лет не пе́ла, а тут меня́ попроси́ли, что, ду́маю, ну всё, вымира́ет дере́вня, пошла́. Ста́ли меня́ хвали́ть. А она́ э́та цыга́нка, у неё ма́ма цыга́нка, а ба́тька норма́льный хоро́ший был мужи́к, зави́довала. Она́ да́же, быва́ло, я пою́, а она́ отвернётся к окну́ и́ли вы́йдет на кры… в коридо́р вот сюда́, да. Она́ пря́мо её всю. А я, быва́ло, как пою́, да́же пла́кала э́то. Вот про ма́му б… на Восьмо́е ма́рта «Поговори́ со мно́ю, ма́ма». И завклу́бом, и худру́к, они́ да́же выходи́ли пла́кали, ну, я люблю́ э́то, му́зыку, сра́зу могу́ улови́ть. Она́ что, от за́висти, что меня́ од… все ба́бы хва́лят, на́чала де́лать, на́чала де́лать, нагова́ривать. И раз я уви́дела, де́вочки, мы с му́жей сиди́м, а у меня́, вишь, и ок… о́кна выхо́дят сюда́. Мы сиди́м… туда́ выхо́дят на доро́гу, на к… у туда́ вот, окно́ на ку́хне. Идёт. Ду́маю: «А чего́ она́ идёт э́та?» Еще́ два… дво́е они́ де́лают. От за́висти, что на́до, чтоб про них говори́ли. Идёт ве́чером, во́семь часо́в, а она́ идёт с паке́том, больши́м паке́том. Ду́маю: «А что в дере́вне, магази́н уже́ до шести́». А она́ взяла́ вот так подошла́ и к на́шим воро́там вот к э́тим чёрным… Хорошо́, у меня́ вода́ свята́я. Вот мои́ въездны́е воро́та, а вторы́е э́то для люде́й. Я пуска́ю, я говорю́: «Живи́те, кто хотя́т». Хоть с Донба́сса, хоть с Луга́нска, мне э́ти де́ньги не на́до, то́ко б лю́ди жи́ли, бы́ло б им хорошо́. Ну вот, она́ взяла́ соль вот. Как вот так раз, махану́ла. [Из пакета, да?] Да, мне под воро́та. Пото́м, зна́чит, подошла́, ду́маю: «Ну всё», а м… Мы ж сиди́м с му́жем, с Ива́ном, да́же обомле́ли. Пото́м подошла́ и сюда́ насы́пала, вот на э́ту тропи́нку. Зна́чит она́ мне хоте́ла перекры́ть доро́гу, что́бы я не выступа́ла. И я вот полго́да уже́ не могу́, не хожу́, потому́ что, я говорю́: «Раз тако́е де́...». Ну, пра́вда завклу́бом говори́т: «Я то́же, как то́ко она́ придёт на репети́цию, я сра́зу бегу́ ру́ки мо́ю свято́й водо́й». У неё то́же. У нас же тут исто́чник ря́дом, как е́дешь в дере́вню. Так что э́то уже́ бы́ло и бу́дет, э́то. А щас вообще́ р… Да́же фильм, заче́м тако́й фильм пока́зывать? Что и де́вочка молода́я то́же ве́дьмой ста́ла. Тако́й фильм был. Вот буква́льно неда́вно, два ме́сяца наза́д. [Вы к бабке не ездили снимать?] А, что к ба́бке. А я, зна́ете, оч\ень ве́рующий челове́к. […– КЛА рассказывает, как ей батюшка подарил ладанку, которую она носит с изнанки одежды. В ладанке крестик и мощи. См. XII-12 доп.КЛА часто ходит в церковь и водит своего внука.] Поэ́тому я ка́к-то… Он мне то́ко ба́тюшка сказа́л, и я прие́хала, говорю́: «Зна́ете, да́же сы́пют нам от за́висти». А он говори́т… Я ж е́зжу постоя́нно в це́рковь, меня́ там все зна́ют. И там и молодо́й оте́ц Васи́лий, он сказа́л… Говори́т: «Гла́вное – приходи́ испове́дуйся и причасти́сь». Вот. Нуу, жела́тельно, коне́чно, я не хочу́ с ни́ми ста́лкиваться, вот. Гла́вное, что де́лать лю́дям до́брое де́ло, а я вот помога́ю, вот у нас ско́ко безрабо́тных таки́х. Молодёжь. То пое́сть не́чего, то оде́жду дам, и вот на́до вот тако́й хоро́ший. Он грит: «Вы себя́, мол…» Он пра́вда мне в глаза́ грит: «Ты, –грит, – себя́ си́льно хва́лишь, вот ты така́я». А вот: «Не, – я говорю́, – я не хвалю́, про́сто говорю́: как вот мне быть?» Так что э́то у нас стра́шное де́ло в деревня́х. Ну их все зна́ют, и их избега́ют.