[Ранее говорили про Ивана Купала и про то, как на него гадали. ЕН вдруг вспоминает:] Ой, я вспомнила, слу́шайте. Слу́шайте… вот, э́то… Я не могу́ сказа́ть, вот така́я ситуа́ция сложи́лась. Мы все бы́ли молоды́е, и я рабо́тала в ид… в… в И́дрицкой вспомога́тельной шко́ле. И, наве́рно, на э́тот пра́здник… Не бу́ду врать, како́й-то пра́здник был Бо́жий, а мо́жет на Креще́ние и́ли Рождество́ – на Свя́тки, мо́жет. Коро́че, девчо́нки мои́ собра́лись, говоря́т: «А дава́йте погада́ем». Ну, примити́вные э́ти гада́ния, где там бума́жку жгёшь, тем… тень смо́тришь, и всё. [ЦИВ:] Угу́. [ЕН:] Они́ сде́лали... [На Купала?] [Не слышит вопрос.] А? [Собиратель переспрашивает.] [ЕН:] Я ду́маю, что на Рождество́. [ЦИВ:] На Свя́тки, наве́рное. [ЕН:] Вот, ну, коро́че, де́лали э́тот круг с бу́ковками там и, э́то самм, таре́лку э́ту поста́вили со стре́лочкой… [ЦИВ одновременно:] Ой, мы гада́ли то́же, дураки́ [смеётся]. [ЕН:] Вот. А я гърю́: «Я не бу́ду с вами гада́ть». А у нас ко́мната была́, ну, побо́льше за э́ту… Зна́чит, они́ там сидя́т в углу́ со столо́м [показывает на дальний угол комнаты], а у меня́ здесь крова́ть [показывает на противоположную сторону комнаты], и вот так вот перегоро́дка была́ за крова́тью там в… в ку́хню и да́льше. А ра́ньше был класс и нам, ну, отгороди́ли и да́ли вот жильё тако́е. А в коридо́ре стоя́ло… ну, там вся́кие ту́мбочки, всё. И вот, зна́чит, они́ на́чали гада́ть, говоря́т: «Дух Пу́шкина, ты тут?» – Пу́шкина нет. «А, ну, коне́чно, его́ все вызыва́ют, дава́йте там ещё кого-то». Вызыва́ют – э́т то́же никто́ не вы́шел, гърит: «А дава́йте Ко́льку Васи́льева вы́зовем». У нас паренёк утону́л там ма́льчик, шко́льник. «Дух Ко́льки Васи́льева, ты тут?» [Смеётся.] Таре́лка – дви́г! Они́: «АА!» Бац! Все друг дру́гу в… как впи́лись в ру́ки… све́чку э́ту погаси́ли, я вскочи́ла, а у нас ла́мпочка включа́лась вот поворо́том. Вска́киваю, включа́ю ла́мпочку, там шо́-то гро́хнуто ещё в коридо́ре. Выхожу́ – у ту́мбочки две́рка упа́ла, вот [хлопает в ладоши]. Они́ все ободра́ли друг дру́гу ру́ки и вот уж… Ну, но́гти у всех бы́ли… [ЦИВ:] Угу́. [ЕН:] Э́то хоть и не́ было таки́х, как сейча́с, но всё равно́ девчо́нки з… за рука́ми следи́ли. [… – ЕН повторяет историю. Соб.: А что за гадание со стрелочками и буковками?] Так нет, вот ты спра́шиваешь, понима́ешь, я ду́маю, что э́то эне́ргия… [ЦИВ:] Нарису́ют на бума́ге круг… [ЕН:] Да. [ЦИВ:] Круг рису́ешь, по кру́гу – бу́квы алфави́та. [ЕН:] Да. [ЦИВ:] Это са́мое… в центр кладёшь блю́дце, берёшь блю́дце, ну, блю́дце должно́ быть в… фарфо́ровое, лёгкое, то́нкое блю́дце его предвари́тельно… Ста́вишь све́чку на… на све́чке, на пла́мени све́чки, э́то нагрева́ешь блю́дце. Кладёшь его́ в центр кру́га. Все сидя́щие за столо́м по кру́гу должны́ сиде́ть к… кладу́т над блю́дцем руки, но не при… не прикаса́ясь к блю́дечку, а про́сто вот де́ржат. И вызыва́ешь ду́ха. [ЕН:] И на блю́дечке стре́лочка. [ЦИВ:] А, и с… на блю́дечке рису́ешь стре́лочку чёрны… чёрным. [ЕН:] Да, я уже́ не по́мню. [ЦИВ:] По-мо́ему, чёрной кра́ской шо-то… Ну, вообще́ не ва́жно, и́ли кра́сной и́ли чёрной я уже́ забы́ла то́чно, вот. И, э́то са́мое, кладёшь блю́дечко и вызыва́ешь дух там: «Дух там того́-то, того́-то…» Ну, свет ве́рхний га́сишь, оставля́ешь то́ка одну́ све́чку. И е́сли дух пришёл, то ст… блю́дечко начина́ет враща́ться, а пото́м начина́ешь спра́шивать там, наприме́р: «Вы́йду я в э́том году́ за́муж?» И он, э́то са́мое, враща́ется. Там е́сли по часово́й стре́лке, то – да, е́сли про́тив часово́й, то – нет. А е́сли там спра́шиваешь: «Как бу́дут зва́ть моего́ му́жа?» Он тогда́... бу́ковки пока́зывает. [ЕН:] Прочита́ет бу́квы. [ЦИВ:] Чита́ет по бу́квам. Он остана́вливается о́коло од… ну, повора… повора́чивается блю́дечко и остана́вливается о́коло бу́квы. И чита́ешь и́мя. [Вы тоже так гадали?] Даа, в студе́нтах, а как же? [Смеётся.] [Сбылось?] А я уже́ не по́мню. [Смеётся.] [ЕН:] А мне расска́зывала одна́ же́нщина. А… ра́ньше же у нас, э́то Зи́лупе бы́ла [город на границе России и Латвии] как бы на́ша сторона́, да? Вот, и авто́бусы ходи́ли, и она́ гърит: «Мы е́здили на та́нцы туда́ в Зи́лупе,» – вот говори́т. И… а и пото́м она́ реши́ла погада́ть. И вот э́то гада́ние, кото́рое о́чень опа́сное, когда́ в зе́ркало смо́тря́т. [ЦИВ:] Угу́. [ЕН:] Да? [Это как в зеркало?] [ЦИВ:] Ста́вят два зе́ркала: одно́ зе́ркало ста́вят пе́ред собо́й, а второ́е зе́ркало – сза́ди. Зажига́ют свечу́... [ЕН:] А по-мо́ему – две, так… [ЦИВ:] Две, да, две све́чки зажига́ют. [По бокам от себя?] Да, по бока́м от себя́. Выключа́ют по́лностью свет, ста́вят две све́чки… то́ка ико́ну на́до убира́ть и́ли заве́шивать… [ЕН:] Да, потому́ что э́то вот опя́ть же, э́то всё не Бо́жье де́ло [стучит кулаком по столу]. [ЦИВ:] Не Бо́жье э́то… [Почему икону завешивают?] Ну, потому́ что нельзя́ гада́ть, э́то нельзя́... [ЕН одновременно:] Потому́ что э́то не Бо́жье де́ло, э́то не́чисть! [ЦИВ:] Э́то грех – гада́ть. [Т. е. если закрыть икону, это не будет грехом?] [ЦИВ:] Бу́дет грехо́м, но… [ЕН:] Нет, наоборо́т е́сли ты закрыва́ешь ико́ну, потому́ что тут хозя́йничает чёрт. Понима́ешь? [Т. е. черт придёт? А если оставить открытой, то не придёт?] [ЦИВ:] Угу́. Да, ну да, ви́димо, да. [ЕН одновременно:] Ну… э́то не зна́ю я, ну, вот про́сто тради́ция така́я… и э́то гада́ние, э́то, вообще́ не Бо́жье де́ло. [ЦИВ:] Не Бо́жье, нет. Ну… [ЕН:] И вот она́ говори́т: «Я, – гърит, – смотрю́: по ле́стнице, – гърит, вот как в Зи́лупе там, – спуска́ется па́рень в чёрном костю́ме, – гърит, – идёт. И представля́ешь, – гърит, – пое́хали туда́, – гърит, – я смотрю́ и вот так вот спуска́ется, идёт!» Она́ за него́ за́муж вы́шла. Но опа́сно, говоря́т, када́ вот быва́ет, что дойдёт, тада́ челове́к сам себя́ ка́к-то ду́шит, вот, ни… никого́ же нет, но так скла́дываются обстоя́тельства, что от е́сли… А и вот он идёт-идёт, его́ на́до закры́ть… [ЦИВ одновременно:] Ну, пуга́ется челове́к… [ЕН:] На́до закры́ть сюда́, ну, э́то зе… [Зеркало?] Да. Е́сли вот он… [ЦИВ:] И́ли платко́м, и́ли чем-то, ну, закрыва́ют, чтоб он сюда́... [ЕН:] Ну… нет, но вот то изображе́ние, кото́рое проявля́ется, да? На́до вот подхо́дит, подхо́дит, да? И чтоб он до тебя́ не дошёл и положи́… закры́ть ина́че... ина́че чёртово де́ло… всё. [Умереть можно?] Да, да и вот э́то… [ЦИВ:] Ну, и́ли… и́ли с ума́ мо́жно сойти́. [ЕН продолжает:] Э́то гада́ние – о́чень опа́сное. [ЦИВ:] Да, э́то о́чень опа́сно… [ЕН:] Вот, э́то смерте́льное. [На Святки всё делается?] [ЦИВ:] На Свя́тки, на Свя́тки, на Свя́тки. [ЕН:] Ну, на Свя́тки, но я ду́маю, что и… в любо́м слу́чае мо… но про́сто, про́сто… ну, свя́точные, они́ как бы традицио́нно, да? Вот. Ну э́то я ж говорю́, что э́то, э́то не… [Соб.: Ой, а мы не совсем поняли. Два зеркала, две свечки…] [ЦИВ:] И… Ну, одно́ зе́ркало впереди́, дру… второ́е – сза́ди. [Говорить надо что-то?] [ЦИВ:] [Вздыхает.] Да, что́-то на́до говори́ть, там, от… [И просто смотреть?] [ТСВ:] Су́женый-ря́женый явись… и́ли шо́-то вот тако́е, по-мо́йму, да? [ЦИВ:] Не, не э́то… э́то, э́то друго́е гада́ние. Э́то на́до расче́ску э́то п… п… почеса́ть, пе́ред сном во́лосы расчеса́ть, и те во́лосы, кото́рые оста́лись на расчёске, расчёску положи́ть под поду́шку, лечь спать и сказа́ть: «Су́женый-ря́женый яви́сь… – что́-то тако́е, что́-то там во сне́ покажи́сь» Что́-то ка́к-то так… Вот и тогда́ он присни́тся во сне. […] [А с расчёской, жених просто снится?] [ЦИВ:] Сни́тся, да. [И всё?] И всё. [И потом её убираешь?] Да. [На ней должны волосы остаться?] Ну, да, вот, да, что причеса́л, вот э́ти во́лосы должны́ оста́ться. [Смеётся.] [А есть ещё что-то такое опасное?] [ЕН:] Ири́на Васи́льевна, щас мы их как нау́чим… [ЦИВ:] Как нагада́ют… [ЕН:] Своему́ учи́телю всю бо́роду вы́чешут. [ЦИВ:] А учи́телю заче́м бо́роду чеса́ть-то? [Есть такое гадание?] [ЦИВ:] Нет. [Смеётся.] [ЕН:] Э́то шу́тит. [А есть какие то ещё опасные гадания?] Ну, не зна́ю, э́то… бо́роду не зна́ю… Ну, вот е́сли вы своего́... он бу́дет пло́хо ваш учи́тель там вас… обижа́ть, тогда́ ему́ э́тот… воло́сики вы́стрижете и п… [смеётся]. [И что?] Ну, спали́ть на́до их. Боле́знь, у него́ голова́ бу́дет боле́ть у него́... [Смеётся.] […] Ну, почему́, ра́ньше ж говори́ли всегда́, во́лосы нельзя́... вот стриже́шь, во́лосы на… на у… нельзя́ на у́лицу выбра́сывать, что… [ЕН:] Кро́ме т… Моя́ ба́бушка, наприме́р… она́ не разреша́ла и но́гти выбра́сывать – всё в пе́чку. Говори́ла, там бу́дет скре́жет зубо́в и н… и но́гти там ка… ка́к-то. [ТСВ:] Зу́бы там ка́к-то на пе́чку кида́ли. [ЦИВ:] Ну, зу́бы на пе… пе́чку, да. [ЕН:] Ну, э́то-то, когда́... [ЦИВ:] Моло́чные, да. [ЕН:] Но́вый зуб. А э́то друго́е… Э́то вот но́гти я ей подстрига́... А м… мать он… она,\ она́ же дожила́ да́же до ста трёх лет. Вон мы смотре́ли с Ка́тей [БЕ] в катало́ге, она́, у неё, от. И зна́чит, э́то… када́ она́... снача́ла вози́ли её про́сто в ба́ню, пото́м када́ она́ осла́бла, ста́ли мыть до́ма. Пе́рвый раз собра́лись все тётки, ма́мка, зна́чит, её там в ва́нну, на скаме́йку, са́ми переруга́лись. Ну, ка́ждый же… сама́ хозя́йка, да? Её там наму́чили, она́ расстро́илась ма… мать пото́м говори́т: «Да ну их, дава́й, вдвоём». [… – ЕН рассказывает о том, как мыла бабку, когда ей было двенадцать лет. Соб.: А вот с ногтями-то что?] Да, и вот, зна́чит, э́то я [смеётся], я когда́ её мы́ла, она́ всегда́ всё на́до… зна́чит, но́гти собра́ть – все в пе́чку. [ЦИВ:] Угу́. [ЕН:] И я собира́ла и все в пе́чку. [ЦИВ:] Ну, все во́лосы, да. [ЕН:] Да. Ну, и во́лосы – всё в пе́чь… Ну, она́ ко́ротко стри́глась, э́то са́мое, вот… в плато́чке всегда́ сиде́ла, а ты гъришь, жа́рко быва́ет. Она́ ко́ротко стри́глась, вот коро́че, чем вы, ну, про́сто под мальчи́шш… Вот [смеётся] и, зна́чит, э́ти тётки собра́лись её мыть, а она́ говори́т: «Ну, дава́йте но́гти, а где но́гти?» Гът: «А мы вы́кинули!» – «АА! А вот Ле́нка то не выки́дывает [смеётся], а тут таки́е-сяки́е!» Вот. [Что не выкидывают?] Ну, но́гти, но́гти, да. [Почему нельзя выкидывать-то?] Ну… в смы́сле но́гти? [Соб.: Да] Ну, ну она́ про… Ну, вообще́ во́лосы, говоря́т, е́сли уро́нишь, и бу́дут топта́ться по ним, у тебя́ будет боле́ть голова́. Ну, ба́бушка гото́вилась про́сто на тот свет, и она́... что там бу́дет скре́жет зубо́вный, и там вот э́то вот всё. [Что это значит?] На том све́те. Ну, в аду́. Она́ в Рай-то не собира́лась [смеётся], воот. И поэ́тому она́ гото́вилась: но́гти себе́ брала́, что там придётся скребсти́сь, и всё тако́е. [ЦИВ:] Ну, счита́лось, что на во́лосы, на… ну, на кусо́чки те́ла мо́жно за́говор сде́лать про́тив челове́ка. [ЕН:] Да, да, да, да… И кро́ме того́, вот э́то то́же. [ЦИВ:] Во, е́сли но́гти вот подберёт кто́-нибудь там и в… може́т на… на э́том сде́лать загово́р. Там, наприме́р, како́й-то там… ку́колки же ши́ли… [См. XIII-8 а] [ЕН:] Я вам че́стно скажу́, э́то не счита́лось, э́то всё есть на са́мом де́ле. Э́то всё есть, оно́ и сейча́с есть, про́сто лю́ди... ну, не все облада́ют э́тим. Но… [Чем?] Ну, б… си́лой тако́й, си́лой тако́й для того́, что́бы оди… Вот я говорю́, что опя́ть из Ле́нинско-Кузне́цкого э́та же́нщина приезжа́ла… Вот, говори́т… Она́ чё прие́хала. У неё брат в Сосно́вом Бору́ был, а муж у неё на́чал гуля́ть. Ему́ бы́ло два́дцать де́вять лет, он стал встреча́ться с же́нщиной соро́к пять лет. И говори́т при… при… сиди́м, гърит, до́ма, она́ подхо́дит под дверь начина́ет ру… ну, его́ звать. Он гъ: «Не отдава́й меня, то́лько не отдава́й меня́». – «Я, – гърит, – начина́ю с ней руга́ться, – гърит, – он в окно́ вылеза́ет, идёт её забира́ет и ухо́дит». Сам гърит: «Кв… Не отдава́й меня!» Но на него́ наколдо́вано, он встаёт и пошёл, вот. [То есть вот та женщина, которой сорок пять, это она могла наколдовать?] Да, да, ну, вот. И вот Ольга рассказывала, говори́т: «Подру́жка попроси́ла, гърит: “Пойдём к колдо́вке схо́дим,” – там, ну, по свои́м дела́м». Гърит: «А мы пришли́, а она́ говори́т не ей, а мне говори́т: “А я на твоего́ му́жа де́лала неда́вно, но я, – гърит, – с ним ничего́ сде́лать не могу́. Он тебя́ лю́бит”». Вот – она́ мне сама́ говори́ла. Вот. И зна́чит… и… а о… она… зна́чит, а та сказа́ла: «Я твои́х дете́й всё равно́ убью́». И вот они́ сюда́ прие́хали, Серёжка заика́лся, а у Же́ньки… а у Же́ньки нашли́ туберкулёзную па́лочку, вот они́ пожи́ли здесь полго́да, всё прошло́. И зна́чит… И тако́й, девчо́нки, был но́мер, она́… она́ по́вар четвёртого разря́да была́, хоро́шая же́нщина така́я… [… – Отвлекаются от темы.] Она́ мне говори́т: «Ты представля́ешь, я вчера́ Лёшке тако́е письмо́ написа́ла, и мне снится, как бу́дто бы я стою́ здесь… на ку́хне, а он прихо́дит… и э́то, а я его́ там встреча́ю, а там дверь у нас так… ну, в подсо́бку и на у́лицу в э… э́то на площа́дку дверь, д… д… где де́ти игра́ют. И гът: «А я ему́ открыва́ю дверь и говорю́: “Заче́м ты прие́хал! Я те тако́е письмо́ написа́ла!”» Она́, гърит, представля́ете, она́ мне говори́т, а я смотрю́, по тропи́нке Лёшка идёт. Я гърю́ [смеётся]: «Оль, смотри́!» Она́ открыва́ет дверь и говори́т: «Заче́м ты прие́хал, я те тако́е письмо́ написа́ла!» [Смеётся.] Э́то вообще́ бы́ло… э́то реа́льно! [Соб.: То есть ей приснилось и утром уже это всё сбылось?] Да, да, да, да! А у́тром, вот э́то, вот про́сто, она́ гърит, ну вообще́, она́ гърит раз: «Ты представля́ешь, – гърит, – мне вот сёдня присни́лось, я бы… Вчера́ тако́е письмо́ написа́ла, а мне но́чью присни́лось, – гът, – куда́-то идёт по тропи́нке». Ну, она́ мне сказа́ла, и сама́ пошла́ вот ча́шками свои́ми греме́ть. А я смотрю́ – он идёт по тропи́нке. [Вещий сон?] Ну, не зна́ю, но вот так вот бы́ло реа́льно. [Вы вот сказали колдовка, у вас так их называют?] Ну, э́то… ну, э́то она́ так говори́ла… у нас-то вобщ… обы́чно – колду́нья. Вот, ну я почему́ на́чала э́ту исто́рию расска́зывать а... вот, та же́нщина, кото́рая… к кото́рой они́ ходи́ли, она́ брала́ то́лько зо́лотом. Потому́ что она́ говори́ла: «Мне на́до но́чью в ночно́й руба́хе разде́той станови́ться на пол коле́нями го́лыми – вызыва́ть чёрта, и я за э́то про́сто так не бу́ду вам де́лать». [Т. е. она даже не деньгами?] Да, брала́ зо́ло… Ну, О́льга говори́ла так… [Это она и сейчас тут живет?] Не, не, не. Э́то вот она́ приезжа́ла, расска́зывала. Э́то она́ не у нас. [Колдовка не здесь?] Да, да. [А откуда она приезжала?] Из Ле́нинско-Кузнецкого. [Это далеко?] Э́то далеко́. Ке́меровская о́бласть. Всё э́то… всё есть. Мне само́й бы́ло, понима́ете? [Что было?] Мне само́й бы́ло. [Здесь?] Ну, я тут в дере́вне жила́ в Де́дино. Я, зна́чит, э́то, сижу́ на уро́ке. Вдруг у меня́ закружи́лась голова́. [Когда в школе было?] Нет, я рабо́тала в шко́ле, да, я рабо́тала. Вдруг закружи́лась голова́. Ду́маю: «Да ё-моё». Ла́дно я коро́ву дою́, вскочу́ из-под неё, ду́маю, ну, ре́зко вста́ла, кру́жится голо… А тут сижу́, у меня́ поплыло́ всё. Я на переме́не пошла́ в медпу́нкт. Мне поме́рили давле́ние, у меня́ как э́то – во́семьдесят на пися́т. [Смеется.] Предсме́ртное. Фе́льдшер говори́т: «Бы́стро в магази́н за ко́фе и шоколадом». Но оно́ ма́ло, что… Оно́ ещё голова́ боле́ла, понима́ете? Вот боле́ла голова́ так, что ме́ста не находи́ла. И никаки́е табле́тки не де́йствовали. Вот. Зна́чит, и вот она́ мне уже́, я приду́ друго́й раз. Она́ мне уже́ не говори́т, како́е давле́ние. Говори́т: «Иди́, ко́фе пей». Вот, и вот, зна́чит. И я пи́ла э́то коф… э́тот ко́фе. Зна́чит, я… у меня́ вот обы́чная кру́жка чая, ну, побо́льше за э́ту, зна́чит, три ло́жки ко́фе я туда́ ложи́ла и во́семь ло́жек са́хара. И я тако́е пила́. […] Вот, зна́чит, пото́м, мы пое́хали в Ку́нью, щас э́той же́нщиы уже́ нет, мне про́сто нарисова́ли доро́гу вот, как там её найти́, там она́ жила́ в трёхэта́жном до́ме, а у нас там му́жа сестра́ жила́, ну, та гъ: «А, я зна́ю э́ту ба́бку». Зна́чит, а… мы пое́хали, что́бы там с ним там бы́ли пробле́мы. Ну, а я сижу́, ду́маю: «Мо́жет мне само́й се́сть поговори́ть с ней». Вот я вам под кресто́м говорю́ [крестится] я уже ка́ялась за э́то всё… потому́ что нам всё хо́чется… е́сли бы я сра́зу пришла́ к Бо́гу, всё бы бы́ло по-друго́му в мое́й жи́зни. Ну, через ши́шки всё идём [стучит кулаком по столу]. Вот, и, зна́чит, я захожу́ се́ла. […] Она́ меня́ посади́ла на стул, вот так вот берёт рука́ми, говори́т: «Ой, а тебе́ на смерть сде́лано». А я, понима́ете, у меня́ был холоди́льник тако́й, был холоди́льник, на холоди́льнике – зе́ркало стоя́ло. На холоди́льнике зе́ркало стоя́ло. И я, зна́чит, смотрю́ в э́то зе́ркало и до́чке говорю: «Ань, мне так пло́хо», а она говори́т: «Мам, вы́пей табле́тку». У меня́ вот ничё не боли́т, но мне вот пло́хо, понима́ете, вот. И зна́чит, э́то… Ну и вот, она́ меня́ посади́ла и гърит так: «Ой, а тебе́ на смерть сде́лано». Пото́м второ́й раз так раз: «Ой, а ты, как стекля́нная, я тя взять не могу́». Тре́тий раз так берёт: «Ой, мне пло́хо от тебя́, от тебя́ уже́ да́же за́пах идёт». И так за́дом, за́дом, за́дом се́ла в кре́сло, э́то са́мое… И я гърю: «Так, а что э́то?» Она́ гърит: «Просто́ сде́лано на смерть, а боле́знь и́щет сама́ сла́бую то́чку». Понима́ете? Вот и я сижу́, она́ гърит: «У тя голова́ боли́т?» Я говорю́: «У меня́ так голова́ боли́т, я ме́ста се не нахожу́». Вот она́ над голово́й у меня́ провела́ два ра́за, вот да́же не дотра́гивалась… Я ко́фе вы́пила пос… по́сле э́того че́рез два го́да пе́рвый раз. Вот таку́ю у… уви́дела просто ба́ночку, мне понра́вилась, ну, и ко́фе, вку́сно там, да? Чере́з два го́да я вы́пила. И тепе́рь я табле́тки пью, мне всё, ну, как бы… Ну, заболе́ла, вы́пила табле́тку. Вот, вот э́то реа́льно со мной случи́лось. [Она просто руками провела?] Да, да, да, да, да, да. [И всё прошло?] Да. [А кто мог сделать?] Ну… мой муж был любвеоби́льный. [Смеется.] [ТСВ:] Как и мой бы́вший, то \же са́мое [смеётся]. [ЕН:] Э́то вообще́... [Вздыхает.] [А как можно сделать?] [ЕН:] Ну, э́то на́до си́лу иметь, во-пе́рвых, а во-вторы́х… вот опя́ть же был у нас тако́й моме́нт. Муж выпива́л, и у меня́ со́браны бы́ли вся́кие загово́ры… Ну, я про́сто как могла́ боро́лась с э́тим де́лом: я его́ и коди́ровала, я и по ба́бкам е́здила и щу́ку я ему́ в… в во́дке зама́чивала [смеётся], ну… [Щуку в водке?] Да, вы́читала в газе́те, зна́чит, щу́ку замочи́ть в во́дке и дать, ну, пото́м процеди́ть э́то всё и дать ему́ вы́пить… Зна́чит, вы́читала в газе́те, а до э́того е́здила в Москву́ к экстрасе́нсам. Ну вот, и коро́че, э́то… Во́дку-то э́ту мне… э́то Евсе́ева Лю́ська принесла́ щу́ку, мне ма́ленькую на́до, что́бы буты́лка… Я там бу́ду на неё пять ли́тров тра́тить? Зна́чит, э́то, ма́ленькую щу́чку она́ принесла́ таку́ю… б… в горшо́к эмалиро́ванный, тако́й у меня́ был, я не зна́ю, тако́й небольше́нький и жёлтенький. Я туда́ её замочи́ла, она́ там… ско́ко-то лежа́ла, ну к… Ну, как там бы́ло ска́зано. Зна́чит [смеётся], я э́то… процеди́ла… Щу́ка ста́ла как огуре́ц, вот така́я кре́пкая-кре́пкая. Я снесла́ под ре́вень закопа́ла. А э́то всё процеди́ла… Ну, буты́лку опя́ть нали́ла, сестре́ звоню́, говорю́: «Тань, е́сли что, скажу́, что ты самого́нки присла́ла». Ну, гърю: «Слу́шай, те Та́нька самого́нки присла́ла» И вот он сиди́т, пьёт э́ту сам… во́дку и говори́т: «Блин, кака́я самого́нка, прям как во́дка, то́ка не пойму́, заче́м сюда́ бра́ги нали́ли…». [Все смеются.] А там же э́ти от щу́ки-то э́ти, ну э́ти… Ой, э́то вообще́! А пото́м прихожу́ в шко́лу, мне Любо́в Васи́льна гърит: «Вот вы е́здите везде́, а вот рецепт!» Я гърю: «Да мы уже́ вы́пили его́». [Смеётся.] [ЦИВ:] Не помогло́. [ЕН:] Да, не… да. [Не помог?] [ТСВ:] Да не, бесполе́зно. Вот е́сли, как гърится, бошки́ свое́й нет, ничё не помо́жет. [А заговоры вы где собирали?] А вот кста… Ну, в газе́тах везде́... [ЕН:] Вот, кста́ти, был тако́й но́мер у нас. […] И вот, я… я купи́ла две кни́жки бы́ли: чёрная и бе́лая ма́гия. Вот я ду́маю, там у меня́ кто́-то ти́снул одну́... где́-то она́ у меня́ одна́ валя́ется до́ма ещё, как мы переезжа́ли отту́да… Ну, я про́сто не нашла́ то… той кни́жки, э́то, наве́рное, э́то, он любо́вницу води́л, пока́ я уезжа́ла, наэ́рное, упёрла… Но не суть… […] В о́бщем, коро́че, у нас напро́тив жила́ же́нщина… з… чу… я не зна́ю почему́, я то прие́зжая была́ там. Звали её прекра́сная плас… Палести́на, а ребя́та не выгова́ривали и называ́ли её – тётка Пластили́на. [Смеётся.] Вот, ну, все дереве́нские, не то́ка, что мои́ [смеётся]. Вот, и зна́чит… и говори́ли, что она́ колду́ет. Ну… [фырчит] [Это здесь в Себеже?] Ну, тут вот недалеко́ семна́дцать киломе́тров. Де́дино, вот… И вот, зна́чит, э́то, она́ пришла́ зимо́й ко мне́ карто́шку ти́па купи́ть. [Соб.: Она чёрная колдунья?] Ну, колду́ньи, они бе́лые-то не быва́ют. Вот, и пришла́ купи́ть карто́шку. Карто́шку она́ взяла́, а де́ньги – не принесла́, а у меня́, понима́ете, я копа́ла сто два́дцать мешко́в карто́шки, мне э́ти её три ведра́… Ну, ну не принесла́, ну и не принесла́. Вот. И тут зна́чит карти́на така́я: у нас была́ тёлка чёрненькая така́я, зна́чит, прихо́дит, э́то… Палести́на-Пластили́на, зна́чит, говори́т: «Прода́й мне молока́». А в обе́д я пришла́, сходи́ла… […] Я сходи́ла в обе́д на до́йку, подои́ла и… зна́чит, э́то… Ну, прибра́ла уже́ молоко́. А она́ прихо́дит, а я, зна́я её таки́е спосо́бности, она́, гла́вное, и говори́т: «Я к тебе за молоко́м,» – типа купи́ть. Я говорю́: «Я тебе́, во-пе́рвых, – говорю́, – ты опозда́ла, у меня́ не́ту, а во-вторы́х, – говорю́, – я тебе́ не прода́м». […] Наза́втра, она́ опя́ть пришла́ и опя́ть за молоко́м. Я говорю́: «Тёть Оль, я тебе́ не дам молока́, и ты и не приходи́, ничего́». «А я, – гърит, – к А́ньке пойду́ к сосе́дке». – «Ну, тък иди́»… [… – Отвлекается от темы.] Ну и вот, коро́че, по́сле э́того всего́, а ещё раз скажу́: ле́то, тёлке уже́ ме́сяца три было… [… – Отвлекается от темы.] Ну вот, коро́че, вот я ей молока́ не да́ла. Пото́м прихо́дит как\-то мой и говори́т: «Слу́шай… Чё-то тёлка кака́я-то, – гърит, – не ест». Пото́м пошёл, гърит: «Чё-то у неё, день-два чё-то у неё поно́с како́й-то». Я взяла́, цико́рия завари́ла. Ну, тут… э́то традицио́нно, между́ про́чим, э́то… как бы для живо́тных я ещё... э́тот ко́нский ща́вель зава́ривала, а цико́рий он… вот э́тот, кото́рый голубы́м цветёт по… вдоль доро́г, он для люде́й, не на́до никаки́е табле́тки, ча́ю попи́л и всё. [От поноса?] Да… Вот. И я ей завари́ла, вро́де, всё прошло́. Прохо́дит вре́мя не́которое… Я выхожу́, пошла́, пошла́ её корми́ть в обе́д, Го́споди… У тёлки мо́рда распу́хла… вот вообще́... Я её взя́ла на поводо́к и… ну там на цепь, и на у́лицу. А у нас доро́жка асфальти́рованная была́, как бы тут трава́, трава́, а доро́жка асфальти́рованная… Ну, э́ти бло́чные дома́ тада́ по совхо́зам стро́или, вот. Я её вы́вела, а она́ валя́ется, мы её поды́мем – она́ па́дает. Я смотрю́, у неё не мо́рда распу́хла, а глаза́ провали́лись туда́. И тут мой приезжа́ет. И я говорю́: «Лёнь, я не зна́ю, чё де́лать, – гърю, – на́до, наве́рное, э́то… к ветврачу́ к Ва́ле идти́». Он: «Да, слу́шай, ну, мы же её не бу́дем всё равно́ оставля́ть на пле́мя, – гът, – щас, – гърит, – е́сли мы её щас лечи́ть начнём, – говори́т, – ме́сяца два ещё выха́живать на́до бу́дет, дава́й, ну, заре́жем и всё». Ну, посла́ли там за па́рнем. Анто́н, сын, два ра́за бе́гал, коро́че, заре́зали они́ тёлку э́ту. Ну, поня́тно, мужики́ сидя́т, выпива́ют, э́то, как всегда́. [А больную можно было есть?] Ну, а почему́, она́ же не нако́лотая. [Не что?] Ну, лека́рства-то в ней нет. Вот. Она́ же не то, что там кака́я-то зара́зная… Ну ла́дно, суть-то в чём. Они́ то там сидя́т выпива́ют, а я вся… всё хожу́ причита́ю, гърю, Го́споди, ничего́ не дава́ла, одно́ чи́стое молоко́. Я понима́ю, е́сли б я прикаа\рмливать там ста́ла что́-то… Ну, чи́стое молоко́ вот… у… у меня́ четы́ре карши́ [? - 01:23:46,934] не найду́ молока́ э́того. И мой, вдруг ока́зывается, когда́ меня́ не́ было, он то́же э́ти кни́жечки чита́л. И он вдруг там вычи́тывает, я вот не п… не по́мню слова́, какие на́до бы́ло говори́ть, но я по́мню чётко, что на́до взять и́ли шип боя́рышника, и́ли гвоздь большо́й, и проби́ть се́рдце све́жезабитого живо́тного. А у нас тёлка э́та. Он взял гво́здь полово́й забь… проткну́л… И раз… затопи́л плиту́, убра́л э́тот круг на него́ положи́л э́ту решётку ста́рую от холоди́льника и туда́ э́то се́рдце с гвоздём. Ну, они́ посиде́ли, мы и спать легли́, а э́тот… се́рдце, э́та труба́ откры́та, се́рдце всё так и оста́лось. [Куда положили сердце, в печку?] Нет, вот круг откры́ли в плите́, внизу́ ого́нь, а тут круг, ну плита́ обы́чная… Вы циви́льные, вам не до того́. [Кака́я плита?] Ну, обы́чная плита, с кру́гом… Горшо́к ста́вить туда́, выта́скиваешь круги́ и горшо́к ста́вили ра́ньше. [Это печка?] [ТСВ:] Э́то пе́чка с плито́й. [… – ЕН снова объясняет устройство печи.] [ТСВ:] Она́ дрова́ми то́пится. [ЕН:] Дрова́ми затопи́ли, и све́рху откры́ли, сюда́ положи́л решётку от холоди́льника и се́рдце э́то с гвоздём [бьёт кулаком по столу]. И там каки́е-то слова́ вот… Кни́жки той не́ту, поэ́тому не могу́ ниче́м помо́чь. И мы спать легли́. Утро́м вста́ли, р… ле́то, ребя́та спа́ли ещё, э́тот пое́хал на по́ле, зна́чит, я беру́ се́рдце, я ду́мала, оно́ раскро́шится, а оно́ как в цеме́нте, не вы́тащить э́тот гвоздь, я его́ так и не вы́тащила, он вот так вот [показывает, как тащила]. И там бы́ло напи́сано, что э́тот челове́к до́лжен прийти́ проси́ть проще́ния, е́сли он не придёт, то вплоть до того́, что он мо́жет умере́ть. Я стою́... А, собра́лась, ду́маю, у меня́ там две ба́бки-сосе́дки бы́ли тёти Кла́вы с тётей Тама́рой, ду́маю, пойду́ мя́са по кусо́чку снесу́. Пошла́ отнесла́. Одна́ гърит: «Ой, а я тебе́ щас принесу́ от вну́ков тря́пки,» – там ти́па вот ребя́там. Она́ прихо́дит, и вдруг идёт э́та Пластили́на… Мы обалде́ли, понима́ешь, идёт, причёска наве́дена, пла́тье наря́дное наде́то. Я чё ещё хочу́ обрати́ть внима́ние, что э́то не я де́лала, а муж де́лал… вот э́то вот всё с се́рдцем. И она́ прихо́дит и говори́т – вот под кресто́м гърю [крестится]: «Ле́на, я тебе́ де́ньги за карто́шку принесла́». Норма́льно так, в ию́ле? Вот, ну, я гъю: «Ну, ла́дно». Де́сять рубле́й, и́ли я не по́мню, ну, ка́к-то там и́ли два́дцать она́ мне там… что́-то, по́мню деся́тки э́ти. Тёть Кла́ва стои́т, вот она́ уже́ щас, Ца́рство ей небе́сное, то́же он… она́ вот пришла́ с э́тими тря́пками, вот. А мастерска́я была́ у нас, ну, может не как пло́щадь, ну, как рестора́н, наве́рно, вот так вот. А у моего́ тра́ктор был тако́й, он как ско́рость переключа́ет так сра́зу уу! – звук тако́й, все зна́ли, что э́то он… он с Ля́хово е́дет, я слы́шу, что э́то он, понима́ешь. И он там от мастерско́й ско́рость переключи́л и домо́й. И вот тра́ктор вот так вот – «чих»! вот так вот в кали́тку, а э́та как услы́шала, что он, она́ и бего́м из кали́тки из э́той, и в кали́тке они встре́тились. Мой то́лько вот так голово́й дёрнул, гът: «Ну, на́до же, ни за что бы не поду́мал.» «Ни за что бы, – гърит, – не поду́мал», но вот реа́льно бы́ло…