[До этого ЕН вспомнила о своей подруге.] Я ка́да рабо́тала в с… в И́дрицкой шко́ле, от был тако́й Лёшка, а щас, вот Ка́тька говори́т: «Про кого́ вы говори́те?» Гъю: «Оди́н тако́й богаты́рь у нас». [Смеется.] Вот. И мы м… пое́хали в Ки́цково, он и ещё один Лёшка… А вот, сын той же́нщины, кото́рая не пове́рила отцу́ Гео́ргию. Зна́чит, он\ постро́или це́рковь н… каа… Гео́ргия Победоно́сца. В Ки́цкове там ра́ньше была́ це́рковь, её там взорва́ли, всё разру́шили, и они́ на ста́ром ме́сте поста́вили це́рковь. А у меня́ был Военто́рг откры́т. Он приезжа́ет, там э́то са́мое, чё… хоте́л боти́нки почи́стить гутали́н. Я гъю: «Лёшка, нет у меня́». – «Ну чё ты тут вот… Мы е́дем, мол, э́то це́рковь…» Я: «Ой, – гърю, – каки́е молодцы́ там, счастли́вые, счастли́вы…» Пото́м ду́маю: «Ой, ё-моё, а чё ты сама́-то не пое́хала, ну, прие́хала б уже́ отту́да как-нибу́дь». Вот. Расстро́илась, тем бо́лее, шо там э́то… рабо́тала ра́ньше. И звоню́ отцу́ Петру́ своему́, гърю: «Ба́тюшка, вы пое́дете?» – «Да, пое́ду». Гърю: «Меня́ возьмёте?» Куда́ он де́нется: «Ме́сто есть – возьму́». Вот понима́ете, девчо́нки, от говори́т Све́та, ну… Быва́ют ба́тюшки, а быва́ют не ба́тюшки. Понима́ешь? Вот оте́ц Гео́ргий, оте́ц Варна́ва, от оте́ц Никола́й наш. Оте́ц Васи́лий – э́то уже́ совсе́м друго́е. И мы е́дем, и вот э́та ча́ша, из кото́рой вот сего́дня там бры́згали – а, ну вас не́ было там, вот, освяща́ли, да – э́то са́мое… Вот так валя́ется ря́дом со мной на боку́. А я по́мню оте́ц Гео́ргий, я… мы договори́ли о встре́че, па́рня одного́ на́до бы́ло в Ла́твию не уе́хать ему́ бы́ло. Мы договори́лись, и ма́тушка с… сказа́ла – он пое́хал что-то освяща́ть в Пу́шкинские го́ры. И вы его́ забери́те в Опо́чке. Мы прие́хали, он стои́т с ча́шей вот так. Ча́ша у него́ сере́бряная, настоя́щая, стари́нная, стои́т с ча́шей, там оста́лась вода́ свята́я. И он вот так вот с ча́шей с э́той стои́т, с ки́сточкой, с ча́шей. И так мы и е́хали, он сел на пе́рвое сиде́нье, так и вёз э́ту ча́шу до хра́ма, понима́ете? Ну вот. Ну, ла́дно. На́чалось освяще́ние – я пе́рвый раз была́ на освяще́нии там от, ну, часо́вня там, она́ деревя́нная там всё э́то… всё хорошо́, там спе́ли. Лёшка э́тот… От ну, а я раз там рабо́тала, вы́шла, все знако́мые, там «ой, ну как живёте, туде́ма-сюде́ма». Вдруг ви́жу – выхо́дит кто́-то из часо́вни, берёт эту ча́шу, так – фигак э́ту во́ду под у́гол. Ну, норма́льно… е́сли ээ... Е́сли э́то свята́я вода́ – куда́ ты её вы́лил? А е́сли э́то не свята́я вода́ – чем ты освяща́л? Ви́дишь? Вот, ну, я пото́м говори́ла, тамм вообще́ по тради́ции на́до а… допу́стим, во́ду, кото́рой стира́ется облаче́ние, то́же не вылива́ть там, где хо́дят, там, да… Ну, есть свои́ там пра́вила, да? Вот, ну, у меня́ тогда́ тако́е потрясе́ние бы́ло, мо́жет, э́то и не си́льно большо́е наруше́ние, но вот, в сравне́нии с той ча́шей, где оте́ц Гео́ргий е́хал, т… тут… тут про́сто. […] А я вам про Лёшку-то хочу́ рассказа́ть. Про́сто э́тот, ну как бы э́то в Чечне́ произошло́, но в о́бщем, я вам по поря́дку расскажу́, са́ми определи́тесь. И коро́че, получи́лось как. Лёшка служи́л в Чечне́. И вот он говори́т, одна́жды бегу́... […] Ну и вот, коро́че, Лёшка, гът: «Мы бежи́м, – но он сро́чную служи́л там, да? – бегу́, ну там чё-то разбомби́ли, – гът, – гори́т стол пи́сьменный, на столе́ кни́жки лежа́т и, – гърит, – все горя́т, а одна́, – гърит, – не гори́т, а си́ним пла́менем вот так вот. Я, – гърит, – подбежа́л, взял [хлопает в ладоши], ну, и ки́нул се в рюкза́к, ну там, ки́нул в рюкза́к, да́льше побежа́л. Когда́ при… пришёл, Би́блия оказа́лась». [Соб.: Ого.] И он, зна́чит, гът: «Я с э́той Би́блией, всю войну́ э́ту, – вот ско́ка он там служи́л, – всю войну́ там был». А зна́чит, получи́лось, э́то он расска́зывал, уже́ тра́пеза была́, так сиде́ли, ну мо́жет тако́е помеще́ние, там да? В администра́ции сельс… су… э́то, как э́то… во́лости, вот. И зна́чит, я тут сиде́ла – с же́нщинами, а он там, на том конце́ – там оте́ц Пётр, вот, вот, я щас вам… Вот вы всё поймёте. Зна́чит, и он говори́т: «Я, – гърит, – э́ту так в рюкзаке́ и проноси́л э́ту Би́блию вот все боевы́е де́йствия э́ти, – гърит, – была́ така́я ситуа́ция, поста́вили две маши́ны, перекры́ли уще́лье – гърит, – нас поста́вили и сосе́дние – гърит, – как на́чали – гърит, – э́ти душма́ны, не душма́ны, а э́ти вот э́ти чёрные фига́чить там – гърит, – ми́нам». Гърит: «О́коло той маши́ны две упа́ло, а о́коло на́шей трина́дцать, – гът, – нас уже, – гърит, – похорони́ли. Э́то там, – гърит, – у па́рня но́ги переби́тые, ещё что́-то, – гът, – а у нас, – гът, – ни одно́й цара́пинки». А у него́ э́та, вот э́та Б\иблия была́ с собо́й. Он гърит: «Сейча́с – гърит, – у меня́ оте́ц чита́ет, – гът, – он абсолю́тно, – гърит, – был неве́рующий челове́к, сейча́с чита́ет э́ту Би́блию до́ма сиди́т». Вот. И он мне э́то всё от… ну, не мне, а вот всем расска́зывает, а ря́дом со мной сиде́ла тёща отца́ Вита́лия И́дрицкого. А он, да, а Лёшка ещё гърит: «Прие́хал [хлопает в ладоши] я домо́й, – вот я совсе́м запу́та… – два́дцать седьмо́го января́». Ну, де́вочки, вот так вот. Кусо́чек ми́стики. Зна́чит, а э́та же́нщина мне гът: «Когда́ он прие́хал?» Дв\адцать седьмо́го января́, а два́дцать седьмо́го января́, она́ гърит, э́то день рожде́ния, ну, как я гърю, день па́мяти, да? – я всегда́ гърю: день рожде́ния [усмехается] – Равноапо́стольной Ни́ны. А Ни́на – двою́родная сестра́ Гео́ргия Победоно́сца. А Лёшка постро́ил це́рковь Гео́ргия Победоно́сца. Так вот да, все сросло́сь? [Хлопает в ладоши.] И тут оте́ц Пётр говори́т: «Да. Наве́рно, что́-то есть». Я гърю [снова хлопает в ладоши]: «Спроси́те меня́ – я вам скажу́». Вот. [То есть это Библия горела синим?] Да, она́ про́сто… Она́, ви́димо, там была́ металли́ческая, наэ́рно, обло́жка, ну э́то вот как [хлопает в ладоши]… И она́ не горе́ла снача́ла. А он э́то… И пото́м он ещё говори́л, что где́-то был разру́шенный храм, ну вот взо́рванный, говорит, сте́ны все пору́шены, а ико́на висе́ла – ни одно́й цара́пинки, от. Ну вот я тада́ вот узна́ла, у нас ба́тюшка гърит: «Наве́рно, что́-то есть».