[До этого рассказывает про цыганку, у которой убили братьев.] Ну так, оны́, цыга́не, они́ не вре́дныя-то, ро́ссоўские, а вот там, где тата́рские, ой, говоры́т, злы́е! Не дай бог, говоры́т, Окса́нка говоры́ла. [Рассказывает, как Оксанка искала работу.] А то она́ про э́тих тата́рскых: не дай бог, э́ти злы́е, яны́ прихо́дят, ўсё выпра́шивают, он бе́гает по го́роду, и в И́дрице. По ле́су мне по́пались цыга́не. У нас там лес, е́дут цыга́не, им доро́гу да́же уступи́ть, е́дут с ле́са. Ну, яны́ ж я́годы там собира́ют. Ры́бу ж им не лови́ть, на́до ло́дку, на́до терпе́ние, где у них таки́е де́ньги? Ты что. А так они́ ўсё сдаю́т: и раби́ну, и кали́ну, бля́ть, и я́годы, ўсё-ўсё. А даже в ле́се ўсё обобра́ли, по ўсем деревня́м прое́хали, ўсё. Ка́ждое ле́то, цыга́не. [Отвлекается на прохожего. Соб.: Не говорили, что цыгане детей крали?] Что? [Не говорили, что цыгане крали детей?] Да, яны́ шшас да́же там, говорю́, мо́гут… мо́гут э́то ру́сскую це́ркўу ташши́ть, же́ншшину, чёй-то, и тогда́ э́то беру́т там рабо́тать, ўсё, не вы́пустят. Ну и шшас тако́й, осо́бенно тата́рки вот э́ти, кото́рые в И́дрице, отку́да, их там ра́ньше не́ было, отку́да яни́ появи́лись? А тада́ э́та и́хняя Ната́шка, у её уже́ сейча́с уже́ де́ти, с мужико́м, да, у ей\, э́то, мужики́, и вот она́ э́то, как она́ негра́мотная, то́ка кла́сс ко́нчила. Письмо́ заказа́ла нам написа́ть, зна́ешь, як у неё была́. Так она́ э́то как купи́ла там до́м за мате́ринский капита́л ў И́дрице, а там тата́рские цыга́не. Говори́т: «Там что твори́ли! Всю ха́ту, – говори́т, – разгроми́ли». Так и не... так и не отста́ли от э́той ха́ты. Ну, чтоб уже́ ня е́хали туда́ ро́ссоўские вот э́ти. Ро́ссоўские – оны́ таки́е, оны́ уже́ обрусе́ўшие, как на́ши. А вот э́то уже́ там цыга́не други́е, те злы́е, говоря́т, тата́рские. Такие́ чёрные хо́дют по го́роду, чёрные, с ребя́тами хо́дят. Тут неда́ўно ви́дела их. Отку́да они́ нае́хали? Не́ было их. Одно́ ўре́мя не́ было, в Идрице, в И́дрице появи́лись. Яны́ как, яны́ там ха́ту купи́ли и́ли что, живу́т. На́до где́-то жить, пра́льно? Сказа́ла: «У нас соўсе́м друга́я наро́д. Вот наш наро́д хоро́ший. Они́ хо́дят вот: одна́ бру́ки наде́ли, а пото́м ю́бку све́рху оде́нет. Так нельзя́ ходи́ть, ў бру́ках». [В брюках нельзя?] Цыга́не, да. «У нас-то наро́д хоро́ший, не то, что ва́ши ру́сские», – сказа́ла цыга́нка. Да. Они́ о́чень дру́жные таки́е, ўсегда́ гостеприимные. А хоть кто-то да всё равно угошша́еть, я заметила. Осо́бенно э́ти, скобари́ на́ши. Яны́ тебе́ мо́гут и ча́ю не нали́ть да́же. А э́тих хвата́ет дурако́в. Е́сли родня́, то коне́чно, а так, други́м… Да. Ай, руга́ются на э́тих скоб… скобаре́й, учителя́ зва́ли: скобари́. [Скобарями называли?] А да, да, он же со Пско́ўской о́бласти, вот э́тот, кто там, Ноўгоро́дской, э́то скобари́ уже́. Да. Вот ча́сто у меня́ то́же слы́шала: скоба́ри, скобари́. [Это в Псковской?] Мне ка́жется, э́то Пско́ўская, а, мо́же, ешшё каки́е о́бласти к скобаря́м отно́сятся. Я ду́маю, что э́то Пско́ўская в скобари́ записа́ли. Так-то чу́ўствуешь, мо́же, разгово́р, акце́нт, тогда́ скобарём обзыва́ют, чё-то тако́е было.