[А не было в Себеже такого, что, когда дом строили, должно было быть определённое количество венцов?] Нет, тако́го не́ было, но вот, зна́чит… Учи́тывая, что э́то был дом ксёндза, да? [Показывает на школу-интернат, в которой живут собиратели.] Вот там есть клад. Ну э́то зда́ние ремонти́ровали, мо́жно сказа́ть, лет семь-во́семь наза́д. И там меня́ли… что́бы, зна́чит, держа́лся потоло́к, на́до бы́ло поменя́ть ре́йку. Они́ вы́копали зе́млю, вы́везли сюда́. Вы́везли сюда́. Ну строи́тели, и́м же на́до бы́стро. Они́ бы́стренько забетони́ровал там всё. Прихо́дит мужи́к и говори́т: «Ребя́та, да́йте мне э́ту, вот э́ту зе́млю». Они́ гът: «Ой, да бери́». Он забра́л, привёз к себе́ на огоро́д, разровня́л и нашёл три золоты́х моне́ты. [Смеётся.] Когда́ он пришё, им сказа́л, они́ то́лько зака́нчивали бето́н… бетони́ровать э́то ме́сто [сквозь смех]. То есть они́ вложи́ли туда́ кубо́в пять-шесть бето́на, ну а куда́ его́ пото́м де́нешь? Так что э́то зо́лото оста́лось там. [А чей это был дом? Ксендза?] Ксе́ндза. Вот э́тот дом был ксе́ндза. Потому́ что э́то ж был не правосла́вный храм, а костёл.