[До этого НВК говорила об энергетических вампирах. См. карточку XIII-14 в.] [Соб.: Ещё говорят, есть люди, которые могут колдовать?] Е́сть. [У вас в Себеже есть такие?] Е́сть. [А кто?] [Задумывается], не скажу́. Э́то нельзя́ говори́ть. [А как они делают?] Э́т нельзя́ говори́ть, до́ча. Э́то… Я тебе́ че́стно скажу́. Бы́ло лет пять тому́ наза́д. Ко мне́ вот с э́того голубо́го до́ма [указывает на дом по адресу ул. Нижняя, 1] прихо́дят у́тром две же́нщины. Вот с э́того голубо́го… постуча́ли, ещё... нет. Да. Лет пять тому́ наза́д: му́жа я похорони́ла, как раз год был. Я грю: «Что случи́лось?» Грит: «Ни́на, пойдём». Я грю: «Куда?!» У́тром, гла́вно. Пошли́ на перекрёсток вот на э́тот [указывает на пересечение улиц Нижней и Советской]. Я грю́: «А чё э́то тако́е?» И я оде́ла хала́т. Выхо́дим, а там – во весь перекрёсток – чёрная така́я, зна́ешь, э́то была́ то́ненькая та… тесёмка така́я, вкругову́ю вот так вот, э́то са́мое, да. И на ка́ждой, на ту – привя́зано две све́чки ма́ленькие чёрной ле́нтой, туда́, пото́м сюда́ и сюда́ [указывает на четыре дома, стоящие вдоль улиц, образующих перекрёсток]. И ви́дишь как получи́лось стра́нно… что, э́то са́мое… че́рез год, нет, че́рез три – умира́ет вот та же́нщина, куда́ бы́ло ука́зано, умира́ет вот зде́сь во́т мой однокла́ссник с э́того до́ма. Так? Умира́ет у друго́й хозя́йки му́ж и уми́рает мой муж. [Через три года все?] Нет, ну мой вот э… Ну да, ка́к-то вот э… ка́к-то так, да. Ка́к-то так. Вот. А... а пото́м, когда́, э́то са́мое, я съе́здила в Белору́ссию к одно́й о́чень си́льной же́нщине, к о́чень си́льной, она́ де… она́ то́лько, а... Я то́лько вошла́ вот та́к вот, это са́мое… она́ и говори́т: «Ну что, – говори́т, – на у́лице у вас…» Пря́мо вот так на меня́: «Вы рука́ми бра́ли?» Я грю́: «Нет, мы не бра́ли, – я грю́, – рука́ми и не тро́гали». Вот. [А оно просто осталось лежать на перекрестке?] Вкругову́ю! А кто убра́л, я не зна́ю. Я не зна… Потому́ что я сказа́ла им: «Не тро́гать, не… нь. Бо́же упаси́, ина́че всё». [И что эта женщина из Белоруссии вам сказала?] Она́ сказа́ла, что у нас на у́лице живёт э… чёрная же́нщина, кото́рая э́то всё де́лает. А у меня́ с му́жем бы́ло так: я когда́… прие́хала из Се́бежа, так, у меня́ сы́ну бы́ло… ме́сяц по́сле ро́дов. Я пое́хала в Ри́гу. Меня́ тётя пригласи́ла. И че́рез пото́м ме́сяц она́ меня́ познако́мила с мужчи́ной – вот с э́тим му́жем. Познако́мила – познако́мила. Зна́ешь ч… что, я была́ молода́я и он… молодо́й. Ду́маю, чё это я… Зна́ешь так, он мне понра́вился, я ему́. До́ма в посте́ли лежи́м он меня́ да́же... Ду́маю… Я так ме́сяц полежа́ла, ду́маю: а чё это тако́е. Я пото́м и грю́, я грю́: «Ты зна́ешь, тётя Со́нь, не-не, я, – грю́, – с ним жить не бу́ду». – «А чего́?» Я гърю́: «Да ну на́фиг, я чё, – я гърю, – бу́ду то́ко гото́вить, стира́ть и всё? А...» – я грю вот так на неё. Она́ гри́т: «Ты что́?» Я грю́: «Да». Она́ позвони́ла его́ тёте. Так? Прие́хала та тётя. Я ей весё... Его́ тётя. Я рассказа́ла, слу́шай. Она́ нас повезла́ в Ка́угури. ЭЭ... к старове́рке. А о́н-то старове́р. [Да?] Да. Но он ээ... не приде́рживается, зна́ешь, как старове́ры: оой, это всё, ло́жки свои́, там ви́лки свои,\ стака́ны свои́, ни Бо́же… Из них ни пить нельзя́, ни есть [смеётся]. Э́тот нет. Вот. И мы прие́хали к э́той ээ... же́нщине. Захо́дим. А у неё тако́й дом: и во ве́сь, от потолка́ до по́ла… был… э́тот о́браз Бо́га. ЭЭ\то… сде́лан, така́я, ви́димо, больша́я ико́на. И мы вот так вот захо́дим с му́жем. А она́ вот так на меня́ гляди́т, вот так вот и говори́т: «Вы́йди из до́ма». Я грю́: «Хорошо́». Я разверну́лась и пошла́. Присе́ла. Где́-то мину́т со́рок пья́ть я сиде́ла. Пото́м она́ меня́… Призыва́ет. Я захожу́. Я грю: «Я слу́шаю вас». – «Не обижа́йся на меня́, что́ я тебя́ э́то са́мое». И говори́т… Так смо́трит и говори́т, пря́мо на него́: «Твоя́, вот до э́той же́нщины, жена́ тебе́ колдова́ла на менструа́ции». Я как ста́ла, я грю: «А что́ это тако́е?» Она́ грит: «Она́ колдова́ла, хоте́ла, чтоб он её всю жизнь на рука́х носи́л». Но при колдовстве́ она́ забы́ла одно́ сло́во сказа́ть. И её парализова́ло! Тут же. Понима́ешь? Ну и её отпра́вили в этот... в дом. В э́тот. Ну… соц. Там, где вот э́ти инвали́ды все, тем бо́лее всю её парализова́ло. Вот. «И поэ́тому, – говори́т, – он с тобо́й и не мог… спать. Я, – говори́т, – всё сде́лала». А пото́м подво́дят меня́ вот так вот. АА... тут рво́та вот така́я вот была́, понима́ешь. Я смотрю́ – и ёкарный баба́й. А там вот таки́е бе́лые земляны́е че́рви. Ну, э́то не натура́льные, а э́то, ви́димо, вот от э́того вот. Зна́ешь, чт… что́-то вот тако́е. Я вот так вот стою́, я грю: «И что́ это тако́е?» Она́ гри́т: «А во́т, – э́то, – гри́т, – ещё не всё, – говори́т, – ещё те́ два ры… два ра́за придётся испыта́ть вот тако́е вот, что ты щас ви́дишь». Я грю́: «А что с э́тим де́лать?» Она́ сказа́ла: «Прие́дешь домо́й, в ба́нку уло́жишь и пото́м сжига́ешь наа... га́зе». Зна́чит, заговори́ла она́ нам во́дку, соль и са́хар. Она́ гърит: «Я зна́ю, шо ты не пьёшь. Но ма́ло ли, е́сли что, ты́-то мо́жешь вы́пить, но никому́ бо́льше не дава́ть». Сказа́ла, како́го числа́ ему́ дать вот это вот всё и каки́е слова́ сказа́ть. Я в э́то число́ даю́ ему́, э́то са́мое, вы́пить немно́жечко во́дки. И де́лаю чай, добавля́ю туда́ са́хар, аа... в э́то… в карто́шечку немно́жко со́ли вот э́той загово́ренной. И он съеда́ет, и начина́ется рво́та, и выхо́дит три таки́х змеи́. [Разводит руками примерно на семьдесят сантиметров.] [Получается, метр почти?] Ну э́то… Ну вот таки́е вот они́, вот таки́е вот, таки́е [показывает указательными пальцами «змею» длиной примерно двадцать сантиметров]. Э́то как… зна́ешь, э́то не натура́льно, э́то вот о́браз вот тако́й вот. Я сожгла́ обра́тно всё, ему́ ста́ло… [А что значит «образ»?] Ну п… п… ти́па как зме́и, э́то вид как зме́и, но э́то заговоренное вот э́то вот в… всё, вон та́м вот что. Ну вот. Прохо́дит обра́тно, наве́рно, ме́сяц. И мне прихо́дится дава́ть, и приезжа́ет мой оте́ц… в го́сти. Уви́дел э́ту во́дочку, и гърит: «Ой, – г… а он так люби́л моего́ му́жа, – ой, – грит, – сыно́к, ты мне, – грит, – нале́й». Я грю: «Щас, – я грю, – тя как налью́, – я грю, – я тебе́ дам друго́е, вон есть, – я грю, – бальза́м латви́йский натура́льный. Э́ту ты пить не бу́дешь». – «Да ты чего́?!» – он на меня́. Я грю: «Та́к, я тебе́ сказа́ла». А на́до бы́ло и́менно в э́тот день дава́ть. Понима́ешь? Ё-моё, я ему́ даю́. А у него́ рво́та не мо́жет вы́йти. Ты понима́ешь. Оте́ц на меня́ вот так вот гляди́т. Он стал задыха́ться и упа́л. А пото́м мне и говори́т: «Ты́ же рабо́тала ра́ньше в мили́ции». Ну я действи́тельно ра́ньше, когда́ здесь жила́, я рабо́тала. «Вспо́мни, ты, – говори́т, – когда́ с Москвы́ прие́хали обуча́ть приёмам, вспо́мни, ка́к это… де́лать э́то всё». Я гърю: «Дава́й». Он подтащи́л мне его́, на коле́но вниз лицо́м положи́л и я вот э́тим ме́стом [ребром ладони], да́ла вот сюда́ [по шее]. И вы́скочила боло́тная жа́ба. И вы́шла пото́м вот э́та вся слизь!.. Вот э́та. На кото́рой все вот э́ти вот, вот э́ти вот, что выходи́ли, вот находи́лись. Меня́ отец как уви́дел. Он вы́скочил и сказа́л: «Я бо́льше в… в ва́шу кварти́ру в жи́зни не зайду́. Провали́тесь вы тут все», – грит. Ну страх! Понима́ешь? И что́ ты ду́маешь, э́то са́мое… Я всё сде́лала, как поло́жено, мы чуть его́ уговори́ли, отца́, верну́ться. Но он нет, он ночева́л в маши́не. Он сказа́л: «Нет, прости́те меня́, де́ти, но я нее, не, не, не». Вот. Всё ста́ло хорошо́! Тако́й стал… А то он тако́й, вро́де как тако́й вот был [изображает хилого человека], понима́ешь. Вот что де́лают! [А что вы делали с жабой и со змеями?] Сжига́ла. Как она́… [В печке?] Нет, не в пе́чке. А она́ в ба́нку мне сказа́ла положи́ть в желе́зную и на газ. И когда́ я сжига́ла, шли и́скры! Таки́е вот, как щёлканье тако́е вот. [Какие слова нужно было говорить?] А вот не по́мню. У меня́ где́-то бы́ло запи́сано, но не по́мню. У меня́ да́же вот… Пото́м э́то э… она́ умерла́ э́та его́ жена́, а мы расписа́лись с ним, и у меня́ родила́сь дочь. И родила́сь на пол…лица́ пятно́ э́то. [Красное?] Тёмно-си́нее. [Тёмно-синее?] Да. Тако́е кра́сно-тёмно-си́нее. Ну вот. ИИ э́то са́мое, я и говорю́, я грю: «Слу́шай, Архип… – а его Архи́п, му́жа, зва́ли. Я гърю: – Пое́хали, – я гърю, – э́то са́мое, отвезём ээ... э… э́ту… Лю́бу». Мы Лю́бой назва́ли её. Мы привезли́, она́ и говори́т: «Ты, – гърит, – когда́ бере́менная была́, – говори́т, – тебе́ молоко́ приноси́ли?» Я гъврю: «Да, приноси́ла, – я грю, – ээ... сосе́дка». – «Вот, – грит, – че́рез тре́тьи ру́ки тебе́ передава́ли это молоко́, ты пи́ла. Вот тепе́рь», – говори́т. И она́ вы́лечила её. [Через третьи руки – это как?] Че́рез тре́тьего челове́ка. [Нельзя так молоко давать?] Вообще́ нельзя́ ни от кого́ ничего́ принима́ть. [То есть кто-то наговорил на это молоко?] Да! На на́шу семью́. Что… Раз та… А э́то ока́зывается, что её мать подговори́ла одну́ же́нщину, а пришла́ в наш дом – переда́ли друго́й же́нщине, а та переда́ла мне. Вот и всё. [А как она лечила?] Она́ загово́рами. [Заговорами?] Загово́рами. [То есть она как-то шептала?] Ш… АА... Меня́, я… так как они́ старове́ры, я там не находи́лась – я на у́лице была́. [То есть тихонечко она говорила?] Да. Поэ́тому… А что она́ говори́ла, не ма́зала ничего́. И вот в тече́ние ме́сяца у неё прошло́. Все удивля́лись, да́же в больни́це – э́то ж на пол-лица́! И все удивля́лись.