[За что немцы евреев убивали?] За что они́ их убива́ли? [Задумывается.] Ну, по-мо́ему у Ги́тлера шо́-то в… то́чно я не зна́ю… вот э́та ли́чная неприя́знь Ги́тлера по како́й-то причи́не, причи́ну не зна́ю его́ ли́чной неприязни… была́ сообщено́ всему… вот всему́ тому́, что э́то случи́лося. Э́то вот че́рез ли́чную неприя́знь Ги́тлера к евре́ям. А почему́ он их так не люби́л, я уж не могу́ сказа́ть. Что́-то там свя́зано с его́ ли́чным, что́-то с таки́м, да́же с его́ ли́чной биогра́фией шо́-то тако́е свя́зано. Опя́ть же, собы́тия на Украи́не, кото́рые происхо́дят щас. Почему́ там, вот осо́бенно на За́падной Украи́не, вот тако́е щас происхо́дит? Потом\у что там поме́стья, кото́рые ра́ньше бы́ли на За́падной Украи́не, в основно́м управля́ющими ста́ли лю… ста́вили люде́й евре́йской национа́льности, и по́льской. И они́ с э́тих бе́дных укра́инских крестья́н то́лько шку́рку не снима́ли. Всё бы́ло вы́жато с них. И тепе́рь им вспомина́ют э́то всё, вы понима́ете? Ведь исто́рия не… не проща́ет оши́бок. За свои́х де́душек и ба́бушек, за всех вспомина́ют, потому́ что их ста́вили управля́ющими на определённые гру́ппы люде́й, кото́рая рабо́тала в э́том поме́стье. Э́ти бе́дные обездо́ленные, после́днее всё отдава́ли э́тому управля́ющему и всё. А управля́ющими ста́вили, в основно́м, поля́ков и евре́ев. Отсю́да опя́ть же вот, она́, вот э́та неприя́знь. И вот тепе́рь они́ выясня́ют, почему́ те уби́ли пришли́ в дере́вню, почему́... почему́ тепе́рь э́ти к ним вот так отно́сятся. Да э́то таки́е глуби́нные ко́рни там изв… име́ет, там, прости́ меня́, там да́же тро́гать низя́, там мо́жно тако́го доры́ться, ма́ло не пока́жется. У нас же Се́беж то́же евре́йский чи́сто го́род быў, проце́нтов на во́семьдесят, на девяно́сто. [Как жители уживались?] У нас в основно́м населе́ние, вот, по ле́то… по стати́стике ты́ща девятьсо́т шесто́го го́да, у нас в основно́м весь Се́беж евре́йский, а в се́льской ме́стности рабо́тали на земле́ белору́сы, укра́инцы, ру́сские, а управля́ющие поме́стьев – поля́ки, не́мцы. А ужива́лись о́чень про́сто, наприме́р, у меня́ дед быў крестья́нин, по отцо́вской ли́нии. У меня́ па́па был рождён до револю́ции, в ты́ща девятьсо́т двена́дцатом году́, он мне расска́зывал. Вот они́ выра́щивали на земле́ определённый урожа́й, но, поми́мо того́, что они́ навыра́щивали себе́ на жизнь, им ещё, им ещё на́до бы́ло… у них в семье́ бы́ло де́сять дете́й с ба́бушкой, им на́до бы́ло купи́ть дочеря́м си́тчика на пла́тьица, хомуты́, обо́зные и шо́рные изде́лия и так да́лее, иго́лочки и ни́точки и так да́лее, и так да́лее. Они́ бы́ли вы́нуждены часс[ть] своего́ урожа́я везти́ на ры́нок В Се́беж, его́ прода́ть, преврати́ть ден\ьги, и на э́ти де́ньги купи́ть всё э́то в ла́вках торго́вых и пото́м прие́хать домо́й. И вот они́ е́хали: въезжа́ли в Се́беж, а ры́нок был, ры́нок был, где колоко́льня, за колоко́льней, где сре́дняя шко́ла постро́ена, и там был огро́мный-огро́мный ры́нок. [… – обращается к кошке.] Там был огро́мный-огро́мный ры́нок, они́ заезжа́ли за правосла́вную це́рковь, там был огро́мный-огро́мный ры́нок, они всё э́то продава́ли, что привезли́, пото́м шли на слу́жбу в э́тот собо́р, кото́рый стоя́л, вот где щас то́лько колоко́льня, в собо́р, служи́ли благода́рственный моле́бен за то, что… им по́слано э́то свы́ше, э́тот урожа́й и всё, и е́хали домо́й. И е́хали они́ домо́й, и с ле́вой стороны́, и с пра́вой стороны́ бы́ли ла́вочки торго́вые, кото́рые держа́ли лю́ди в основно́м евре́йской национа́льности. Они́ специализи́ровались: одни́ на обо́зных изде́лиях, други́е на шо́рных, тре́тьи на тка́нях, кто на чём. И они́ заезжа́ли и покупа́ли всё э́то по доро́ге, те же де́ньги, что они́ вы́ручили на ры́нке, они́ практи́чески оста́вили зде́сь, в э́тих торго́вых ла́вочках. И они́ уже́ выезжа́ли… въезжа́ли в го́род с одни́м това́ром, выезжа́ли с други́м. Понима́ете, как всё бы́ло нала́жено! А что им бы́ло дели́ть? Ка́ждый занима́лся свои́м де́лом. И опя́ть же, е́си э́то у́мный торго́вец, он никогда́ не э́то… не обма́нывал на́ сто рубле́й, он обма́нывал на рубль, на копе́ечку: с ка́ждого по копе́ечке – набега́л рубль. Все живу́т и э́тот не в убы́тке. Так и разу́мно торго́влю вели́. Э́то у нас сейча́с в стране́ миллиа́рдами вору́ют и миллио́нами, как… А, урва́ть – так сра́зу миллиа́рд от госуда́рства, а то и не́сколько миллиа́рдов. Ну, дура́к ты по́сле э́того са́мый настоя́щий. Да возьми́ ты сто тысяч, ну, возьми́ ты там три́ста ты́сяч, сего́дня ца́пни там и там в друго́й раз немно́жко – и вро́де незаме́тно бу́ит, и ты вы́живешь, и госуда́рство не победне́ет. А они́ уж е́сли дорву́тся до корму́шки, то уже́ всё гото́вы тогда́ вы́драть по́лностью. А здесь лю́ди бы́ли у́мненькие: вот он сиди́т себе́ в той ла́вочке торго́вой и ка́ждый денёк по копе́ечке с ка́ждого собира́ет дополни́тельно – и семья́ его́ живёт, и э́тот покупа́тель постоя́нно к нему прие́дет, он зна́ет, что э́тот челове́к его́ си́льно по-кру́пному здесь не нагре́ет никогда́. Ну, ка́к-то так. [Рассказывает про разрушение церкви в Себеже, потом сама переходит к рассказу про мыс у Замковой горы:] А вот э́тим… а вот туда́ вот как вот За́мковая гора́ вот так вот вниз мысова́я часть така́я внизу́ есь, вот така́я мысова́я часть, ви́дели там? [Соб.: Да.] Да. Там стоя́ли таки́е ло́дки, больши́е таки́е ло́дки, называ́лися ла́йбы, ла́йбы. На э́тих ла́йбах вот по во́дной систе́ме вози́ли това́р в Ри́гу: вот и зерно́ и всё, что здесь производи́лось, и лён, и пенька́, и зерно́, и всё-всё-всё, вот, что здесь производи́лось ме́стным населе́нием, то всё э́то по во́дной систе́ме перевози́лося всё в Ри́гу, на э́тих ло́дках. Вот. И существова́ла гру́ппа люде́й определённая переку́пщиков, как они́ сейча́с, всё то́ же са́мое, всё то́ же. Переку́пщики встреча́ли э́тих же крестья́н у… на подхо́де к го́роду, скупа́ли о́птом всё,\ э́тот това́р, кото́рый они́ везли на ры́нок, пото́м де́лали надба́вку на э́тот това́р, приезжа́ли на ры́нок, продава́ли. Они не се́яли, не паха́ли, и за счёт э́той надба́вки распрекра́сно жи́ли. А те, кто не хоте́ли са́ми на ры́нке торгова́ть, крестья́не, вот таки́м вот о́бразом всё э́то сбыва́лось. А э́ти переку́пщики… опя́ть же, э́ти лю́ди евре́йской национа́льности в основно́м, они́ продава́ли пото́м всё э́то на ры́нке… ра́зницу цены́ в… кла́ли себе́ в карма́н и всё бы́ло в поря́дке, все сы́ты бы́ли и дово́льны. Как нау́чишься жить. Как нау́чишься жить, так и бу́дет.