[Здесь были бабки, которые могли лечить?] А… я не зна́ю. Я ка́к-то в э́то ма́ло ве́рю. Не зна́ю. Я не обраща́лась ни к ба́бкам, ни… ни к деда́м. [Усмехается.] Еди́нственно, что вот… мы уже́ тут жи́ли. Э́то бы́ло, наэ́рно, ну ско́лько… лет де́сять наза́д, наэ́рно. Де́вять… Так вот где́-то приме́рно. Сиж… сижу́… Нет. Вы́шла… вот ту… вот так вот иду́. Смотрю́: вот там вот ло… ло́жечка така́я ма́ленькая, ча́йная. То ли сере́бряная, то ли така́я вот кака́я-то блестя́щая. Я э́ту ло́жку забрала́ и… на доро́гу. Ну, коммуна́льники пое́хали, подобра́ли. Пото́м сын прихо́дит, гърит: «Чё у тя, ша́рики валя́ются каки́е-то». Я выхожу́, и вот тако́й вот ма́ленький ша́рик, ма́ленький-ма́ленький, я да́же не ви́дела таки́х ниг… никогда́. Возду́шный. Ну, он не наду́тый, а тако́й. Ну про́сто вот тако́й малю́сенький. Я дверь откры́ла, он то… то́лько «шух» – и полете́л. Пото́м… сижу́ вот тут на крыльце́. А вот тут у меня́ вме́сто э́той… насти́ла вот э́того… лежа́ла решётка, деревя́нная. Я смотрю́, в э́той дере… чё-то взгляд упа́л на э́ту деревя́нную решётку, и смотрю́, вот: була́вка, распрямлённая вот так от в ро́вную-ро́вную ли́нию. И мне чё-то так пло́_хо, пло́хо, пло́хо, пло́хо… Я и враче́й вызыва́ла, и что я то́лько ни де́лала. Ну… ну пло́хо мне и всё. И рабо́тать не могу́, ии я уже́ сплошь до того́, что взяла́ о́тпуск за свой счёт. Сплошь до того́, что хоть увольня́йся. Ходи́ть не могу́, давле́ние па́дает… ну вообще́ не зна́ю. Кака́я-то така́я ди́кая сла́бость. Вообще́. А э́то у меня́… мла́дшая до́чушка вы́шла з… з… ну как, не вы́шла, а ста́ла жить сс... с таки́м челове́ком. К… Само́й бы́ло два́дцать, а ему́ уже́… под… под пятьдеся́т. А у него́ мать занима́лась чёрной ма́гией. Я не зна́ю, так э́то и́ли не так – говори́ли, что так. Вот… Снача́ла она́ мне при… приноси́ла то молоко́, от сто́лько вот не хвата́ет в ба́нке [показывает десять сантиметров]. Ну… коро́че говоря́, я… я не зна́ю, что э́то тако́е. Вот… И мне пло́хо, пло́хо, я пошла́… Ду́маю, пойду́-ка я хоть на… на телефо́н де́нег положу́… в МТС. Ду́маю, а то ско́рую не́ на что вы́звать – на телефо́не де́нег нет. Идёт ба́бка – на́ша тра́вница. Все к ней обраща́лись, н… я нь… я не обраща́лась никогда́. Идёт: «Да что с тобо́й?» Она́ там жила́, ря́дом с консульта́цией. Поэ́тому она́ мя зна́ла. «Что с тобо́й?! Рабо́тала. Така́я зд... кровь с молоко́м. Тепе́рь что с тобо́й ста́ло?» Я ей рассказа́ла вот таку́ю исто́рию. Вот э́ту… вот это вот, то, что находи́ла. Она́ так поду́мала, поду́мала. Говори́т: «Ты зна́ешь, что тебе́ сде́лано, чтоб ты умерла́ голо́дной сме́ртью». Я гърю: «Вот э́то но́во… но́вое де́ло». Я гърю: «Что тепе́рь де́лать?» Она гъри́т: «Сходи́ в це́рковь. Поста́вь три све́чки за здра́вие». Я гърю: «Кому́?» Я гърю: «Э́той ба́бке, – я гърю, – тому́, кто пло́хо сде… сде́лал, –я гърю, – на́до, – я гърю, – не з… я нь… я не зна́ю, что де́лать». Я гърю: «На́до нь…. не три све́чки за здра́вие ста́вить, а, – я гърю, – вообще́ не зна́ю, что де́лать на́до». Я гърю: «Ко́лом по голове́». –«Неет. Ты вот сходи́ в це́рковь и поста́вь три све́чки за здра́вие». Я гърю: «А как?» Я гърю: «Я ж не зна́ю, как её звать, как, хто». «А ты скажи́ про… про́сто скажи́: «С… ста́влю за здра́вие той, кото́рая мне пло́хо де́лает». Она́, – гърит, – на… н… от твое́й доброты́... она́ тебе́ бо́льше ничего́ не сде́лает». Я пришла́ в церковь, поста́вила три све́чки. А ба́тюшке говорю́, я гърю: «Мож…, – вот ещё ста́рый… ста́рый ба́тюшка был, – я гърю, – мо́жно с Ва́ми поговори́ть по́сле слу́жбы?» – «Да пожа́луйста». Я ему́ рассказа́ла вот это всё. Он гърит: «Вы пра́ильно сде́лали. А кто Вас научи́л?» Я гърю: «Ну, у нас ба́б… ба́бка-тра́вница, – я гърю, – вот она́ меня́ научи́ла». «Вы всё пра́ильно сде́лали». А вот то, что… сказа́ть, что… А то, что сде́лано, как… как э́то всё… от… отберну́ть? На э́то у меня́ ума́ не хвати́ло, тогда́ то́лько д… ду́мала, чтоб мне бо́льше не сде́лали. Во так вот… [Вздыхает.] [Но это состояние прошло?] Да к… к… что там прошло́?.. У мя и сейча́с и се́рдце боли́т, ии идти́ нь… идти́ я никуда́ не могу́. Са́мая… моя́ бо… са́мый м… мой большо́й путь – э́то до апте́ки и наза́д. До больни́цы я не могу́ дойти́, от… [Вы болеете с тех пор?] Да, вот. Шо… Ну мо́жет ещё ска́зывается и то, что я на трёх рабо́тах рабо́тала, где… пять дете́й на́до бы́ло поднима́ть, муж у́мер. На́до бы́ло дете́й поднима́ть. [… – Говорит о трудной жизни в девяностые.] [Этот случай, выходит, был, когда уже здесь открылась церковь?] Да. [То есть в девяностые?] По... подожди́те, ш… щас я вспо́мню, к… в како́м году́ я её... э́ту, мла́дшую крести́ла. Я её крести́ла в во́семьдесят девя́том году́. А ба́тюшка прие́хал к нам, наве́рно, в во́семьдесят седьмо́м… или восьмо́м году́. Где́-то вот так. Потому́ что… Да, наве́рно, в во́семьдесят седьмо́м или во́семьдесят восьмо́м году́, так как-то где-то… [… – сын священника Василий учился с младшей дочерью НА.] [О женщине, которое делала плохое, что-то рассказывают?] Дък она́, по-мо́ему, и сейча́с живёт. И здра́вствует. А сы… сыно́к её тут… по… по всем… по все́м ба́бам… ша́рится. [Здесь рассказывали, почему нужно класть именно ложечку, почему именно булавку?] Ну… Наве́рно так на́до бы́ло де́лать, чтоб… Не зна́ю. [Женщина-травница рассказывала, что делать с такими вещами?] Мне друга́я же́нщина расска́зывала. [Другая?] Да. Она́ расска́зывала: «Вы́неси на перекрёсток… то, что, вот, найдёшь. Возьми́ со своего́ двора́, вы́неси на перекрёсток и… брось в сь… в са́мую середи́ну… вот доро́ги. Э́то, – говъри́т, – тогда́ вот маши́на хо́дит ии... э́той ба́бке там и́ли кто там… де́лает. Э́то… По костя́м ка́к-то там е́здиит э́то всё. Э́то… ко́сти им лома́ет», от… [Этой травницы здесь уже нет?] Нет, всё, она́ умерла́ давно́. [Она жила на улице Клары Цеткин?] Онаа\ во́зле те́хникума, там, наэ́рное. Там тако́й двухэта́жный дом. Она́ там жила́. [К ней вообще ходили люди?] Ходи́ли. [С какими-то болезнями?] А бог её зна́ет… Я не зна́ю. Я… к ней… вот… Еди́нственно, что вот я ей рассказа́ла, что вот со мно́й тако́е случи́лось. Вот и… ии всё. [А что за молоко она приносила, она его заговорила?] Я его́ вон вы… вылива́ла. Она́ прино… она́ приноси́ла, до́чка… Я его́... Тут ребя́та бы́ли, но, э́то са́мое, ещё до́ма жи́ли. Ну я… никто́, никто́ нь… не про́бовал, никто́ его́ не пил. Она́ приноси́ла ры́бу коп… копчёную. Что они́ там дел… где́-то де́лали. Ры́бу копчёную, пото́м… Земляни́ку она́ приноси́ла. Интере́сно вот: обы́чно земляни́ка, ну н… она́ немно́жко постои́т, и она́ начина́ет пле́сневеть. Э́та отстоя́ла, нае́рно, не… ме́сяц. Ничего́ ей не ста́ло. [Соб.: Интересно…] Интере́сн[о]. [Ранее НА рассказала, как её прокляла цыганка. См. XXIa-12 д, доп., 16 а, б. Соб.: Здесь рассказывают, что могут, как цыганка, сказать что-нибудь, что потом плохое случается?] [Смеётся.] Меня́ же́нщина научи́ла. Говори́т: «Ты у́тром встань и с четырёх сторо́н… вот так от перекрести́сь. [Показывает, как крестит «пространство» перед собой, за собой, справа и слева от себя.] «С четырёх сторо́н крещу́сь – никого́ не бою́сь». Да. ИИ закрыва́ю себя́ в золоту́ю скорлупу́ вот так вот. [Это она так объясняла?] Ну э́то у нас из Пи́тера была́ ж… же́нщина. Она́ вела́ кружо́к «Помоги́ себе́ сам». Я где́-то запи́сывала, но… ка́к-то тут иска́ла э́ту тетра́дку – нигде́ не нашла́. Куда́ я её засу́нула, я не зна́ю. Не зна́ю… А ба́бке э́той само́й ста́ло пло́хо, инсу́льт её хвати́л; сын прие́хал, забра́л её и увёз в Пи́тер. Жива́ она́, не жива́ – не́ зна́ю.