А каки́е чудеса́ здесь Госпо́дь хваль… здесь храни́ли. [А какие чудеса?] А во вре́мя войны́ вот у нас вот, я вот свои́ми глаза́ми де́тскими, вот я гърю, бы́ло, мне шесть ле́т бы́ло, у меня́ ба́бушка… мно́ги ба́бушки у меня моли́твенницы бы́ли. А мы жи́ли так с… был наде́л у моего́ де́да, и там бы́ло то́лько три до́ма. Зна́чит, сыновья́ его́: оте́ц мой, по́сле… кода́ война́ начала́сь и его́ брат ста́рший. Вот, и… кода́ начала́сь война́, но не молитвенницы были конечно?.. Кода́ начала́сь война́, мы жи́ли вот в э́той, в э́той дереве́ньке. Вокру́г бы́ли гарнизо́ны неме́цкие ко всем. А нас никто́ не тро́нул. Потому́ что ба́бушка моли́лась о́чень. [Соб. не расслышал, переспрашивает] Моли́лась о́чень ба́бушка. И когда́ нас, во́щем, мой оте́ц был в партиза́нах, а… из дере́вни из ма́миной бы́ло не́сколько полица́ев. Нуу, в жи́зни бы́ли ж каки́е-то тре́ния наве́рно, зна́ете, и вот реши́ли моего́ отца́ пойма́ть. И у нас заса́ду сде́лали, мы да́же и не зна́ли, что у нас в сара́е сиди́т заса́да. Вот, и нас расстреля́ть уже́ хоте́ли, а пойма́ли у нас дя́дьку моего́. Вот ушёл за све́дениями… в э́то… На ста́нцию. Его́ пойма́ли. И на́чали с… тётушку мою́, ма́му мою́... к стене́... расстре́ливать, а у нас был брат, у меня́ двою́родный, инвали́д и сестри́чка на два го́да мла́же меня́. А я ста́ршая была́. И ма́ма меня́ спра́вила за пе́чку, нас, и говори́т: «Не вылеза́йте, е́сли нас убью́т – бежи́те сра́зу к ба́тюшке… к эт… к ба́бушке». А ба́бушка-то моли́лась за нас. И я то́же там: «Го́споди, помоги́», и э́то… взяла́ ребя́ток всех за ру́ки, и пошла́. Вот. И вы́шла. Там был не́мец, полица́и бы́ли и не́мец оди́н. Он как уви́дел – уже́ на́ши все бы́ли поста́влены к расстре́лу – дак как уви́дел: «Ки́ндриш! Ки́ндриш!», и… [Как он сказал?] «Ки́ндриши, ки́ндриши». Нас же тро́е [?]: меня́ на рука́х был бра́тик ма́ленький, сестри́чка двою́родная, и брат у меня́ был инвалид. Вот. Я его́ все вре́мя за плеча́ми носи́ла. Он ка́к бы вот так з… де́ржится за меня́, бра́тик у меня́ в рук… вот та́к вот держу́ его́, а сестри́чка за подо́л меня́ де́ржит, и мы так выхо́дим. И вот он: «Ки́ндриш, ки́ндриш!», и на э́тих полица́ев настро́ил автома́ты, и гвът, что́бы вот нь… не стреля́ли нас. Вот что, ра́зве э́то не чу́до, да? А пото́м бы́ли таки́е обла́вы. Ну, не́мцы прочёсывали лес – партиза́н иска́ли. А мы в дереве́ньке э́той пря́тались в лесу́. Там бы́ли земля́ночки сде́ланы так… На… на земля́нках когда́ дере́вья росли́, ну, чтоб незаме́тно бы́ло. Ну, предупреди́ли, коне́чно, потому́ что у нас о́чень ча́сто остана́вливались… брига́ды разве́дчиков. И бига́ды [бригады] ещё когда́ они́ ходи́ли взрыва́ть ът поезда́ на ста́нции и… замини́ровать там. И вот, э́то.. они́ когда́... они́ всегда́ у нас остана́вливались. И мы… нам предупреди́ли, что… «Уходи́те из дере́вни, бу́дет, зна́чит, бу́дут… Не́мцы пойду́т». Очища́ть лес. И мы все куст… под кусто́чками сиди́м вот та́к вот, зажа́вшись, ну, все мо́лятся, коне́чно, кто́ как мо́жет. Они́ шли вот та́к от в ру́ки взя́ўши тако́й вот, э́тый, наве́рное, чт… И не ви́дели нас! Вы понима́ете, э́то како́е-то чу́до. Прошли́ они́ вдоль всех: «Ты жив?» – «Жив». «Ты жива́?» – «Жива́». «Ты… ты жив?» – «Жив, жив». Вот все́ вот так, така́я ра́дость была́, всё. Все оста́лись жи́вы. Вот ско́лько бы́ло таки́х вот… чуде́с. Мно́го бы́ло чуде́с, так как Ма́терь Бо́жья храни́ла.