[До этого рассказывала про мальчика, которому задели нерв в ногах, из-за чего он не ходит.] Э́то са́мое стра́шное, когда́ ребёнок больно́й. Э́то не дай Бог, вот так. Вот э́тот раз в це́рькве вы ви́дели, когда бы́ли, не вот… не э́тот раз, а тот, ма… де́в… в часо́вне де́в… подводи́л оте́ц, де́вочка, ви́дели? [Соб.: Да (речь о девочке с ДЦП, которая пришла с отцом в часовню на службу, где были соб. АБМ и СВИ).] Э́то же вообще́ тако́е го́ре. А вы зна́ете, когда я уви́дела, у меня́ прям се́рдце кров… он ча́сто, оте́ц э́тот, в це́рькву приходи́л, я замеча́ла, ду́маю: «Что́-то… у не… у него́ случи́лши». И когда́ вот э́ту вот де́вочку, я дала́ [после богослужения в часовне женщина, у которой был день рождения, всем раздавала печенье; СВИ подошла с печеньем к девочке и пыталась дать ей], он и гът: «Она́ не ест». Пить она́ попроси́ла ещё, я гърю: «На́те», – э́ти… Э́то вообще́ тако́е го́ре вообще́, э́то са́мое стра́шное. Э́то кто́-то из роди́телей гре́шен, а прихо́дится де́тям рассчи́тываться. Э́то стра́шно. И де́вочка така́я уже́, наэ́рно, лет ей во́семь. Вот, и я когда́ уви́дела, ду́маю: «Го́споди, Бо́женька». Но он ча́сто, оте́ц, хо́дит в це́рькву и к и́споведи ведёт и всё. Э́то о́чень стра́шно, о́чень.