[С: А вот на Троицу, может быть, что-то делали?]
РЛВ: На Троицу наряжали березку. У чьего-то дома, в основном бабушкином обязательно готовили яичницу. Яичницу в черепяной такой плошке глиняной, в русской печке. У меня бабушка — она пекла такое пирожное… как называется… как “картошка”: ну там была такая форма, тоже что-то яица с мукой, я даже не знаю. Но очень были вкусные такие лепешечки. И мы просто на улице ставили стол и угощались. Потом всей гурьбой, наверное, день на третий что ли, уж я не помню, на который день… Всей гурьбой мы шли на реку. Мы живем — у нас мост через реку, и мы вот эту березку наряженную топили. Но не мы, это делали старшие ребята. Я вот…

[С: А кто — и девушки, и парни?]

РВЛ: Да, и девчонки, и мальчишки. Ту березку пускали просто по реке.

[С: А что это символизировало? ]

РВЛ: Не знаю, не знаю даже.

[С: А чем украшали?]

РВЛ: Ленточками. Цветную тряпку разрезали на ленточки, и ленточки привязывали. Но я не скажу, что это прямо каждый год. Вот если Масленицу каждый год и Пасху каждый год, это уже вот традиция, да? То вот про березку-то я не думаю, что мы каждый год вот так вот праздновали. Но были такие случаи, что я это вот помню. И в основном это вот бабушки… Да вон даже старенькие одинокие бабушки — у нас была такая тетя Нюра. Мы все с девочками, у нас три подружки росло, и мы всегда… А там все время старушки собирались, и мы им концерты устраивали, частушки пели, какие-то песенки. Ходили перед ними выступали, они нам хлопали, им нравилось, а уж нам-то как нравилось. Ну это вот… вот так.

[С: А частушки не помните?]

РВЛ: Частушки я… Да разные частушки. С детства-то не помню. Вот у нас одна девочка — она спела частушку, мы потом так долго смеялись. Даже без соображения. Я не знаю, где она это услышала, я-то не знала эту частушку. Она девочка из города приехала и спела: “Дядя Федя, старый хрыч, приобрел себе москвич. Налетел на тягача — ни хрыча, ни москвича”. А у нее действительно был дедушка — дядя Федя. И когда она спела, она потом сообразила, что она сделала (смеется). То есть вот такая вот… А то вот мы пели… Но такие они школьные частушки. На два голоса: “Подружка моя, как тебе не стыдно, на уроке булку ела, думаешь, не видно. Подружка моя, я ее не ела, раз 15 откусила, больше не хотела. Подружка моя, как тебе не стыдно, дома маме не поможешь, думаешь, не видно. Подружка моя, я ей помогаю, все тарелки перебила, чашки начинаю”. В общем вот такие вот.

[С: Здорово, а вы сами их придумывали?]

РВЛ: Я нет, сами, я думаю, не придумывали. Кто-то приезжали городские дети, они ездили раньше в лагеря. Мы из деревни не ездили, а они ездили в лагеря и, наверное, оттуда привозили. И мы все друг от друга как-то вот…

[С: А что еще перед этими бабушками пели? ]

РВЛ: Да уж и не помню. Ну типа “Антошка, Антошка, пойдем копать картошку”, ну какие-то детские песенки такие вот. Сейчас скажу еще какую-то: “Светит месяц, светит ясный, светит белая луна. Марья, Дарья, Акулина… в гости к вам явилися”. Не помню, ну что-то такое. Если вспомню, потом скажу.

[С: Ой, это интересно. А вот неделя Троичная: что там на неделе было?]

РВЛ: Никаких таких вот чтобы подготовок или чего-то… Я ничего такого не знаю.