ЧОВ: Вот чисто вот, девчонки, я конечно не знаю, как вам сказать вот это все. Нас ведь тоже воспитывали [делает выразительный жест рукой вверх, как будто несет знамя] «Вперед к коммунизму!». Мы не церкви, ничего толком не знали. Меня единственное только что, ну я не скажу про маму, мама воспитывалась бабушкой, матерью своей. Мать у нее верила всю жизнь, моя бабка. Я бабушку хоронила, мне 19 лет уже было. Все-таки немного, как это, не то что немного, я жила с ней в одном дому вместе с мамой там. И день у нее чисто вот так вот не проходил. Утром у нее молитва, в обед у нее перед обедом молитва. Она, это самое, за стол садиться, это самое, обязательно перекрестится, помолится. Ужин, поужинали, потом, значит, у нее там вот… Знаю, сейчас вот у нас есть бабушка одна, ??? (7:20), она, где-то у нее около семи часов, так же как вот батюшка, у них есть специальные там псалмы, книжки, они читают. Тетя Галя вот она у нас читает. Она сидит эту книжку, может, 50 раз она ее перечитала, может, сто, но она ее читает. Вот. И ну бабка у меня, во-первых, человек она была не грамотный, по сути дела, хорошо хоть фамилию свою могла написать, расписаться. А так она ни письмо не напишет, ни это… Ну извините, девчонки, она 1889 года рождения была, если я не ошибаюся. Потому что мы ее хоронили в 79 году и ей шел 81 год уже. Вот. Она вырастила одна семерых детей. Муж у нее погиб в 43 году, мой дед. И она воспитывала считай одна. Ну вот в 80… в 45 у нее старшему исполнилось, наверное, 18, по-моему, лет, что ли. Потому что был призван в армию, но на войну он не попал, не успел, война к тому времени уже кончилась, даже с японцами. Там уже все на Дальнем Востоке. А остальные, мама моя была, и она 39го года, ей было 2 года, когда началась война, папу забрали, и она, по сути дела она его не знает, она его не видела. Что ребенок двух лет, много ли запомнит? Так, может быть где-то что-то чего-то. И вот так. А когда я родилась, у меня папа в армии был, ну жили у бабки, и жили мы у нее 4, наверное, года, пока папа служил, 60е годы. Потом, папа пришел, мы от нее уехали, но уехали в соседнюю деревню, буквально полтора километра, к ней каждый день, как бабке, ходила. Меня девать некуда было, у нас садиков не было, она сидела со мной до школы. После школы я приходила, если мама на работе, я ждала у нее мамы или уходила домой в Калягино, это уж там в зависимости от обстоятельств и как чего там. Или с папой уходила, меня особо одну-то не пускали. Побаивались, мало ли все-таки там зимой или там чего. А вдруг снегопад или чего там. Не то что заплутаться, но ребенок есть ребенок.

[С: А вот, раз она молилась, она, наверное, в дорогу как-то благословляла, да вот? Не помните никаких таких моментов?]

ЧОВ: Я вот этого вот ничего этого я не знаю, не помню. Я помню только вот что ее вот это вот, как это сказать, бормотание что ли. Она проговаривала слова вслух, но они, во-первых, все равно как ни говори вот это тоже «Иже еси на небеси» попробуй вот сразу врубиться в него. Вот во всю эту молитву я въехала только уже будучи взрослым человеком, имеючи за плечами троих детей. Когда начало в башке что-то вот это вот колобродиться что ли или как это сказать-то, тогда начала что-то запоминать. И то, уже целью устремленная я просто-напросто сидела ее учила. А так самая простая, то что это было «Господи прости, Господи Иисусе Христе, Боже помилуй нас во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа» это сейчас знает уже даже новорожденный ребенок. Потому что сейчас это все уже все уже должны бы на ус-то намотать, что все равно, хорошо забытое… говорят, все новое это хорошо забытое старое. Оно же все равно крутиться по кругу. Уже ни раз пытались религию извести. Мне кажется нашей России-матушке, тем более сколько у нас было всяких ответвлений, этих раскольников и всего такого. У нас здесь христианство оно и есть христианство, никуда его не денешь.

[С: А вот часовня, тогда мы еще говорили, вот про часовни, что было много часовен, разрушили. Нам рассказывал тут вот один человек…]

ЧОВ: Ой, девочки, дайте ручку с бумажкой, я вам все сейчас нарисую. Что такое часовня в моем видении, то что я вот запомнила.

[С: Там можно было зайти внутрь?]

ЧОВ: Нет. Вот стоит, как сказать, вот у нас в Федькове была, вот у нее пусть это одна сторона и вот крыша.

[С: Она маленькая, да?]

ЧОВ: Она маленькая, да. Она где-то вот такая, наверное. [показывает размер чуть больше метра] Ну вот может побольше. Она или каменная, или деревянная делалась. Ну там вот каменная, сделанная из кирпича. И в каждой стене… Внутри она полая. Просто сделан вот этот квадрат, ну как вот из кубиков вот сделается, колодец, вот это вот тоже самое. В каждой вот стене вот есть отверстие, окно, в каждом этом отверстии, или же оно застеклено, или внутри там стоит столик, или как он там называется, налой, наверное, что ли. В общем на нем иконы обязательно стоят какие-то. Где-то я значит видела там вообще просто, наверное, не в Холуе ли, угловую часовеньку вот эту вот, у них просто прям в каждом окошечке эта вот икона стоит. Но она на каком-то расстоянии от окна, потому что еще есть такая вещь, тоже вот в Холуе я увидала это в первый раз. Просто подошли посмотреть. Там она стоит как это, угловая вот она есть часовня, или как они там еще называются, но по-моему все-таки часовни. И вот это вот отверстие, туда еще монетки просто люди кидают.

[С: А, правда?]
ЧОВ: Там вот заглянешь, там можно заглянуть в это окошко, и там на полу монеты валяются. Как они оттуда изымаются или не изымаются, я не скажу, я не знаю, я не видела никогда.

[С: А у вас тоже так было? Или что-то другое там?]

ЧОВ: Я не знаю, нет, я говорю, что я эти часовни в первый раз увидела… Ну я видела вот так вот конечно проезжая где-то мимо, а вот чисто воочию я ее увидала, мне было, 18, 19 ли лет уже наверно, как не больше. В общем, короче говоря, с это, у меня муж оттуда, с Федьково, вот, это самое, родом-то, и вот мы туда и ездили. И вот это, сейчас у нас там ее, жители там москвичи в основном, дачники. Всю деревню скупили, что там осталось, домов 5 ли, 6 ли, там одни москвичи, там уже коренных жителей никого не осталось. Это, тьфу, крыша четырехскатная. Тут вот на 4 части. Квадрат потому что, и сама она по квадрату, она не прямоугольная, она квадратная, часовня-то. Побелили ее, крышу сделали-переделали, ну она там заросла до такой степени, что к ней подойти очень сложно стало. Там сиреневый куст вот как будто вот специально он вырос вкруговую и растет. Что интересно, вот это вот ну ощущение такое что он не пускает вот туда никого, чтобы не тронули это все-таки как-то. Вот она вот единственная сохранилась у нас в округе, потому что война с церквями была, у нас всю жизнь она и была. Уже вот кто-то рассказывал, Люся наверное, что ли, тогда… В общем короче говоря, ехали, ломали, ломали, запили и не доехали. И она поэтому вот осталась. А так вообще-то в каждой деревне была своя часовня. Где-то в каком-то месте, но она все равно стояла.

[С: Она какому-то определенному святому посвящалась или просто там разные были иконы?]

ЧОВ: Вот это самое, вообще-то, вот чисто вот так вот по этому, в Федьково у нас там был Ильин день, 2 августа, вот это их праздник. В Круглове, Максимове, у них Петров день, это Петр и Павел, 12… июля. Потом вот мы ездили к тете, ну, туда вот, далеконько отседа, есть деревня такая, в Шуйском, чай в Шуйском она районе-то, Мазолово, там у них Бориса и Глеба, это 6 августа отмечалося. И в каждой деревне какой-то… или в деревне, ну как сказать, вот есть у нас приход, у нас здесь Успеньё празднуется. У нас Никольский собор, но вот Никола у нас так не празднуется, Никола в основном празднуется у нас в Ряполове. Это там у них годовой праздник был. В Домнино вот у нас была Казанская Божья Матерь. [разговор с коллегой] Туда, значит, это самое, в Преображенске, там Спасо-Преображение, 19 августа. Вот это я то, что я знаю. В Волокобине там Смоленская, это тоже все эти праздники посвящены какой-то иконе, какому-то святому, это все вот это вот. Так что здесь за каждой деревней кто-то что-то где-то зачем-то.

[С: А как-то молились возле этих часовен, или что-то делали?]

ЧОВ: Я не знаю, девочки, вот не знаю. Этого я даже не скажу. А то же самое, наверное, в принципе, если есть желание излить Господу Богу душу, говорят все, в любом месте можно, где есть святое место. Есть икона там – пожалуйста, молись, никто тебя не осудит. И никто не скажет, что надо это или не надо, что ты не туда пришла. Нет. Даже просто чисто сейчас даже кресты ставят вот перед городами, везде, что-то вот слишком уж больно говорю резко вот это все вылезать начало. Ну все равно то, ну вот как сказать, да, у меня антихрист был муж. [смеется] И верил, и не верил, и крест носил, крестился он у меня сам уже взрослым, ему уже 30 с лишним лет было, мы в церковь ездили крестить детей, и он у меня крестился вместе с ними, сам пошел на это. И крестик больше не снимал. Но чтобы сказать, что он верил в это во что-то, я вот не скажу. Верить, чисто такой вот веры фанатичной у меня тоже нет, я вот не фанатик этого. [отвлекается на знакомого] Вот это все интересно, конечно, да, да, я была на крещении, да, была на этом, как его, была на отпевании, на крещении была, единственное мне хотелось все время посмотреть обряд венчания.