[С: А у вас Казанская престольная, да?]

ЧОВ: У нас в деревне Казанская была.

[С: А как-то праздновали?]

ЧОВ: Ууу, 4 гармони на деревню, это малое еще самое. У нас своих гармонистов в деревне было 3 человека.

[С: А что пели, вот какие песни?]

ЧОВ: Ой, да все собирали. Я даже песен-то не помню, что пели. В основном у нас это гуляли… Пляски. Русского, Елецкого. Частушки не спрашивайте, не скажу.

[С: Ну вот песни может хоть по названию?]

ЧОВ: Даже, девчонки, не скажу, даже вообще ниче не знаю, чего могли петь тогда.

[С: «Коробушки» играли, да? Вот этот гармонист. ]

ЧОВ: Даже не скажу… «Расцветали яблони и груши» это пели везде… Это точно есть. А так это надо смотреть по песеннику, что там пелось. Чтоб песни-то вспомнить-то. В основном, я говорю, у нас это, в основном, выходили если на улицу, у нас шли вот пляски. Елецкого, Русского, знаю что еще были, где-то по деревням была лянсе, у нас ее не было, я не помню ее во всяком случае. Ну где-то вальс танцевали тоже под гармошку. Где как, в каждой деревне, каждому свое, кто как где хочет. У нас был дяденька один в соседней деревне. Если он был в этот день хороший, то вся деревня слышала, как он со своей женой ругался. Там такие были [(38:20) щелкает языком], что не обрадуешься.

[С: Ужас.]

ЧОВ: Ну так конечно, это не ужас, это жизнь, девчонки. Что за ужас, какой тут ужас.