[С: А сыновей вы отсюда в армию провожали?]
БНА: [кивает]
[С: А расскажите, как это было, что пели, кто собирался, кто приходил.]
БНА: Господи. Мальчишки приходили, друзья его. Собралися, попьянствовали, проводили его и всё. Он у меня в Афганистане служил.
[С: Веточку они не заламывали, когда провожали?]
БНА: [отрицательно качает головой; нет]
[С: А вы им что-то в дорогу давали?]
БНА: Только что благословение.
[С: А как вы это делали?]
БНА: Вот так же, как меня мама благословляла.
[С: С иконкой?]
БНА: Так и я его.
[С: А как, вы иконкой перекрестили его?]
БНА: Да. И давали ему, не я давала, а бабушка ему дала молитву какую-то, какие-то живые помощи. Какую-то молитву она ему написала, завернула, и дала и сказала: «Эту никуда не выкидывай». И так с этой молитвой приехал домой. <…> Как она завернула ему эту бумажку, так она у него и… [осталась]
[С: Она охраняла его?]
БНА: Видно, да. Он там был два года. <…> И вот Бог его хранил. <…> Но только что, я вот все эти года целыми ночами молилася. Лягу спать, и целыми ночами молитву. Хотя он у меня был некрещёный. Я только после поняла, что молитва-то, она не доходит. Он у меня был некрещёный, просился креститься, а мы что-то его не крестили. Так было что-то с этой вот церковью, можно не можно, мы его не покрестили. С тех пор, как он приехал из армии, мы его тут же крестили. Уже взрослого. <…>
[С: Это ещё при Союзе было?]
БНА: Да. [повторяет историю] Но всё равно я молилась. Но мне батюшка сказал: «Это же всё равно что-то помогало ему». И у меня была одна такая старушка, она ездила в церковь, и она как поедет в церковь, так всегда зайдет: «Надя, я поехала». <…> Я ей давала деньги, чтобы она там свечки ставила, молебен делала, я как-то, ну, верю, что это всё-таки помогает <…> Что-то нами руководит, как бы то ни было.