[С: А вот для благополучия ребёнка как должна была вести себя беременная женщина? Были какие-то ограничения? Может, им нельзя было на похороны ходить?]
ЗИ: На похороны нельзя ходить, это нельзя, это я знаю, батюшка говорил. И нельзя им расстраиваться. И потом, их как-то, она ходит, в положении, там есть какая-то молитва, у батюшки спросить надо, вот в храме её поминают, например, о здравии Галины, о здравии Нины, и там… она на сносах, о здравии непраздной Галины. Это батюшка сказал она вроде как на сносах.
[С: Занята, как бы?]
ЗИ: Да. Вот как только родиться, можно её уже «раба Галя», а так, когда она в положении, он так сказал, «непраздная». Батюшка говорит, ну, как она вроде на сносах.
[С: А можно делать аборт?]
ЗИ: О-о-о. Это самый большой грех. Это убийство ребёнка. Вот я делала. <…> У меня было малокровие, мне не разрешили их рожать, я сделала, но всё равно я в храм ездила, я исповедовалась у батюшки. Это великий грех. Это убийство. Я как убийца считаюсь. Есть такая молитва, батюшка, который сейчас, я его спросила, он дал мне молитву такую, и эту молитву надо читать мне всю жизнь и до смерти, и то наверное не отмолю.
[С: А какая молитва?]
ЗИ: Не, не знаю, вот такую бумажку не дал. Вот оттого, что я загубила детей своих в утробе. Я же убийца.
[С: Поневоле. Надо было.]
ЗИ: Поневоле, а потом я ещё сама сделала. Без неволи. Вот, и так. Жила с свекровью, ничего не понимали. Глупые были, что мне было, 25 лет что ли. Не буду сидеть я с ребёнком, и всё. И пришла, надо делать. Сделала. Вот, теперь. Я исповедалась, в Палехе, здесь <…> считаюсь как убийца. Я убила младенца. Вот так… [о молитве, которую до смерти читать надо; потом, после последнего аборта не рожала; о старой жизни]