[Были какие-нибудь присказки про Бога? Что кто-то с ним встретился?] Ну, м… с Бо́гом встре́тился, не… а кто встре́тиўся? Бог николи́ не пока́зываўся, что он Бог, а ўсё нии\щим де́лаўся, и узнава́ў у люде́й, что лю́ди, как… И вот э́то приска́зки. [А как он нищим делался?] А он таки́м ни́шшим: пло́хо наде́т, старичком, с клю́шкой, с па́лочкой. Ну, и а он… сиди́т стари́к сам на э́том… при́сказка то́же. Сиди́ть на… на пню и жуёть ну… чёрствую э́ту… ну, хлеб э́той. А идеть Госпо́дь, – ну, он же не знал, что… иде́ть таке́й и с клю́шкой, и таке́й убо́гий. А стари́к э́той и гово́рить: «ООй, вида́ть, что он ужё си́льно голо́дный». И жуе́ть э́ту… [Смеётся.] Подхо́дить к яму́ [ему], а он говори́ть, стари́к: «На, – говори́ть, – пожу́й. Мале́нько бу́дешь, – говори́ть, – здорове́е!» [Смеётся.] Вот. Вот тогда́ Бог уже́ говори́т: «Ну вот, и в о́бщем его́ созна́ние уже́, созна́ние». Пожале́л, пожале́л, что «на, пожу́й». Свою́, что жева́л, че… чёрствую, хлеб там, отда́л яму́: «На, пожу́й мале́нько». [Усмехается.] Ўся́кие приска́зки в наро́де. А пра́ўда-непра́ўда, мы ничего́ не зна́ем. Мы ж не зна́ем, вот пи́шуть – чита́ешь, ничего́ не зна́ешь. [… Через некоторое время просим повторить: Бог шел и кому-то хлеба дал?] Ну, сиде́ў стари́к на ст… на пне, и жева́л чёрствую э́ту… ну, хлеб. Ну, пы́шку, там пи́шется, как пыш… А Бог и здесь, а он уви́деў яго́, иде́ть старичок с клю́шкой. И стари́к, кото́рый сиде́ў, говори́ть: «ОО, наве́рно, си́льно он хо́чет есть э́то… сам ўси шата́ется». Он подхо́дит к яму́, а он говори́ть: «На́ тобе́, – говори́ть, – э́то… плю́шка, мо́же… Пожу́й нямно́жко, мо́же бу́дешь лу́чше… сильне́й тро́ха бу́дешь, что шата́ўся». Бог… а Бог яго́ узнава́ть э́то… Так ён говори́ть: «А, ёсь ишшо́ люди́ таки́е, что сочу́вствують… что сам жева́ў, и даў свою́ э́ту… хле́ба там ско́лько он там даў, что «на, пожу́й». [И что после этого случилось?] Ну, ничего́, я ж… ўсё. [Просто дал?] За э́тим… ўсё, за э́тим ўсё, я не зна́ю.
[… Через некоторое время пытаемся выспросить про другие легенды: Какие еще были присказки?] Вот он сиде́ў на пни то́же ў э́той, да Бо́гу дава́ў пои́сть [поесть], ду́маў ён шата́ется совсе́м голо́дный, отда́ў свою́. Сам чёрствую еў, а сам… а яго́… что вот здесь, что шата́ется от го́лоду. Взяў: «На, говори́т, пое́шь, кре́пче бу́дешь», - на яго́, на Бо́га. Он же не зна́ў, что Бог – то́же иде́т стари́к с клю́шкой, и ўсё. А сам сиде́ў да жева́ў чёрствую э́ту, хлеб чёрствый, ну. А тоды́ ви́дит, что он иде́ть и вот так как шата́ется, то он говори́ть: «Ну, возьми́, на, пое… пожу́й, мо́жет, и кре́пче бу́дешь», – на яго́. И отда́л яму́ э́ту чёрствую, что жева́ў сам, да отда́ў яму́. Ён говори́т: «Ну, чи ёсть, чи ёсть, – говори́т, – лю́ди созна́тельные», – Бог говори́т, что отда́ў яму́. Своё еў и отда́ў, вот. Э́то вот.