[После разговора о евреях и об отношении к ним:] Про евре́ев могу рассказа́ть ещё один анекдо́т… э́то не анекдо́т, а реа́льно бы́ло. Ро́мка был, ну, тут, наве́рно, ну, э́то после войны́, Ро́мка, евре́й, фото́граф. Ну вот, а вот на э́той же у́лице Сове́тской, вот где щас [нрзб.] магази́н, вот от музе́я сюда́, в э́ту сто́рону, бли́же, и та́м э́тот вот дом, двухэта́жный там э́то всё. Там жи́ли две сестры́, ну… векову́хи или ка́к тут – не зна́ю. Э́то я зна́ю, потому́ что [нрзб.] то́же [нрзб.]. Ну вот, и одна́ реши́ла погляде́ть, ка́к она после сме́рти в гробу́ бу́дет вы́глядеть. Всё, гроб, всё, э́то, всё как на́до, уложи́ли. Ну и… [смеется] Ро́мку [позвали] сфотографи́ровать. Ро́мка без за́дней мы́сли, коро́че, э́та поко́йница лежи́т – во всех ра́курсах: и сбо́ку, и спе́реди, и там отку́да на́до, сза́ди, вот, и спроси́л три рубля́. А… а у э́той сестры́, наве́рно, два́ рубля́… а, то́ есть пятёрка и два рубля́. Ему́ говори́т: "У меня́ вот пятёрка", – у Ро́мка сда́чи не́ту с пятёрки, а два рубля́ - э́то малова́то. А э́та – в гробу́ лежа́ла, встаёт: "Возьми́ там у пальто́ в шкафу́ у меня ру́бль!" В о́шшем, Ро́мка ра́му вы́нес вме́сте с фотоаппара́том, ему́ э́т… бо́льше ни рубля́, ни тро́йки – ничего́ не на́до. Встаёт: "Возьми́ у меня́ там ру́бль!"