[Не говорили, что в доме есть хозяин?] Домово́й. [Домовой?] Ну, про э́того домово́го и пе́ред ва́ми… кото́рые лю́ди спра́шивали, что домово́й… я ж не зна́ю, домовы́й. Что за домовы́й. Гово́рют, что ён в ка́ждом до́ме есть. Кто яго́ ви́дел – то́же не зна́ю. Но, гово́рют, что ў ка́ждом до́ме есть домовы́е, ну. [Не было такого, что он как-то давит ночью?] Не. [На грудь сядет ночью, и что-то спрашивать надо у него?…] Не. Тако́е… не́ было. Э́то… Тако́е говори́ли… Ну, и всё к э́тим чертя́м отно́сится. [Это тоже к чертям относится?] Э́то… что там, че́рти дави́ли. Говори́т… Э́то уж… одна́… один мужи́к, мол, помёр у жаны – ина́ ду́же [очень] пла́кала по ём, и всё, и спа́ть не могла́. Сиди́т да в око́шко гляди́т. А но́чь была́ лу́нная… так ста́рые расска́зывали то, что, мол, по мужику́ пла́кать нельзя́. И вообшше́ ни по ком ду́же пла́кать нельзя́. Лу́чше, коли́ не пла́чут по поко́йнику. А э́то… а ина́, говоря́т, сиди́т, у око́шко гляди́т. И, ночь лу́нная, погляди́т: иди́т чэлове́к, больши́й, ду́же… больши́й, по доро́ге и завора́чивает к ей. И всю́ду всё запёрто, и он вхо́дит у ха́ту. Ина́ скоре́й на крова́ть, а ён под крова́ть. Ну, я ж не зна́ю, ти пра́вда э́то, ти не… И, говори́т, и нача́ў крова́ть э́ту поднима́ть на сабя́, ина́ там ляжи́т с крова́тью. И тады́ сказа́ў: «Колоти́ў, колоти́ў, да ма́ло. Е́сли бу́дешь яшшо́ пла́кать, то яшшо́ заколочу́». Ну, а ти пра́вда э́то… [смеётся]. [Это он ей сказал?] Да, вро́де, что не на́до пла́кать. Ну, а как э́то бы́ло, я ж не зна́ю. Э́то, говоря́т, чёрт приходи́ў. Так э́то лю́ди, быва́ет… То, что не ён приходи́ў, а чёрт приходи́ў. [То есть, он был похож на мужа?] Ина́ там не ви́дела, на кого́ он был похо́ж. Она́ уви́дела, что челове́к иди́ть… зало́жено всё, а он иди́ть пря́мо, транзи́том. Ина́ скоре́й на крова́ть, а ён – под крова́ть. [И прекратил потом?] Ну, колоти́ў е́я там, с крова́тью вме́сте, а тады́… прекрати́ў. А ти пра́вда э́то… Бог яё зна́ет. Ну, и ту… Э́то всё ска́зки, мо́жет, каки́е-нибу́дь. [Не рассказывали, откуда появились черти?] Ну, а кто яё зна́ет, отку́да яны́ появи́лись. Ра́ньше ў ча… у чарте́й э́то… ду́же ве́рили, ду́же ве́рили. В ба́ню, быва́ло, уж укро́й Бог по́здно… Я была́ доя́ркой ў де́тстве. И, быва́ло, гово́рют, поз… уже́ ў двена́…. на́до помы́ться, чтоб ў двена́дцать часо́в в ба́не ня бы́ть. Чёрт прихо́дит в ба́ню. И я была́ доя́ркой. Ба́ня была́ о́бшшая у нас тут, ў посёлке. Семь дворо́в ходи́ло в одну́ ба́ню ў одну́ суббо́ту, и пять – ў другу́ю. Че́рез две́ неде́ли топи́ли ту ба́ню. И та ба́ня была́ сто́плена. Прихожу́ домо́й ле́том ня… ня ра́ньше, как ў двена́дцать часо́ў. Поку́ль подо́ешь вручну́ю пятна́дцать коро́в, э́то… ў де́сять при́ду, и два часы́ их там до́ешь, и прихо́дишь то́лько ў двена́дцать. Ма́мка говори́т: «Ба́ня исто́плена, ти пойдёшь ты?» Я… Там, гово́рит, вода́ оста́лась ещё. Я говорю́: «Уже́ двена́дцаты́й час, иди́ть стра́шно». Ўсё ж э́то… разгово́ры э́то, ишшо́ в уме́, кото́рые ў де́тстве чего́… Я говорю́: «Ну, пойду́. Немы́той же не быть». Пошла́… одна́ в ба́ню. И мы́лась. И я так сво… ну, а у… мы́сли каки́е-то, стра́х таки́… неприя́тно. Ну, мо́юсь. И, прито́м, не… не ў посёлке ба́ня, а там, за посёлком, да́льше. И… э́то я так понима́ю… ка́менка стое́ть… ка́менка – понима́ете, что тако́е? С… ка́мни, куды́ ду́ху сдаёшь, как па́риться. Ка́менка стое́ть и тре́скает, и мне так жу́тко. Так «тре́сь… тресь…». И я бяго́м помы́лась, из ба́ни из той… хо́ду отту́да. Обдала́сь… на сябя́ де… воды́… [смеётся] вот табе́ и че́рти, мо́жно приду́мать. Ну, я ж не ви́дела там нико́х. [После двенадцати нельзя мыться или в двенадцать?] ў двяна́дцать приме́рно… нельзя́, гово́рят. Ня то, что нельзя́, но, гово́рят, стра́шно, что… че́рти прихо́дят. Ну, так… с… да у нас, да у нас всё так гово́рют, а кто яё зна́ет. Тяпе́рь нет черте́й [смеётся]. Тут уже́ сове́тская власть была́, говоря́т, тепе́рь лю́ди как че́рти.