[Не бывает такого, что вот ночью что-то навалилось и давит?]
Ну, приме́рно, мне́ не приходи́лось, а так говоря́т, что что́-то. Э́то, ну мо́жет, во сне, мо́жет, сон тако́й. М… на мене́ Ма́рха во, Ма́рха Селезни́ха – навали́лася и ду́шит. А я её хорони́ла. Я говорю́ ей, что э́то: «Я тобе́ принесу́ йисть, есть, ско́лько хо́чешь. Бери вот, вот…» Что́-то стол у меня́ како́й-то был – а она́ так ду́шит меня́, что «есть, есть хочу́!» Ну, наве́рное, на кла́дбишше к ней, мо́жет, не зашла́, на моги́лку, не принесла́ по́мин. Мо́жет, тако́е вот. И она́ меня́ души́ла. Вот, ду́шит вот тут вот – грудь надави́ла. Ну, она от меня́ отошла́, я говорю́: «Бери́ вот здесь, что хо́чешь, на столе, и пото́м я тебе́ бу́ду носи́ть ка́ждый раз». Ну тепе́рь, вот как хожу, так хоть конфе́тину, но ложу́. Она́ давно́ уже́ умерла́, а мне пришло́сь её хорони́ть, потому́ что она́ безро́дная была. [Это после смерти сразу было?] Не, не сра́зу. Не сра́зу, уже́ прошло́. Ну я, три го́да капита́льно, и со́рок дней, и год, и три го́да отмеча́ла. Э́то по́сле… когда́-нибудь вот забы́ла я сходи́ть к ней. И яна́ меня́ прити́снула.