Мно… мно́гие говоря́т. […] Пото́м есть ещё така́я вещь, я не зна́ю, к чему́ её бо́льше отнести́, ли́бо к ми́фу, ли́бо ещё к чему́-то. У меня́ ба́буш… ба́бушка сде́лала або́рт по медици́нским показа́телям где́-то в нача́ле шестидеся́тых годо́в. Пото́м сле́дом у неё родила́сь моя́ ма́ма. И ба́буш… ба́бушка по́сле нарко́за лежа́ла в больни́це, расска́зывала: «Ко мне пришла́ де́вочка, така́я ма́ленькая, с апельси́ном в рука́х. И – гът, - сиде́ла со мной и разгова́ривала со мной. То́лько я, - говори́т, - не по́мню, про что. И апельси́н вот оста́вила, то́лько его́ сейча́с не́ту. Апельси́н оста́вила и ушла́». А пото́м, когда́ ба́бушка уже́ так, ну, бо́лее ме́нее вы́здоровела́, она́ вспо́мнила, что, когда́ она́ была́ бере́менная, она́ ждала́ де́вочку и о́чень хоте́лось апельси́нов. И получи́лось, что або́рт был на большо́м сро́ке, сле́довательно, пол ребёнка она́ уже́ зна́ла. Мно́гие говоря́т о том, что де́ти, кото́рые ли́бо не родили́сь по каки́м-то причи́нам, ли́бо аборти́йные, они́ явля́ются свои́м ма́мам. И не́сколько таки́х подо́бных слу́чаев я слы́шала о том, что… Одна́ моя́ знаком\ая расска́зывала, что пе́ред поте́рей ребёнка – у неё вы́кидыш произошёл – говорит: «Ло́дка плыла́ с двумя́ хло́пцами, говори́т, - хло́пцы таки́е, - говори́т, - ста́тные, - гори́т, - по реке́. УУх. А я , - говори́т, - смотрю́ на них…» (А у неё дво́йня должна́ была́ быть, два ма́льчика. Ну, получи́лось, что не родили́сь о́ба. [То есть это какие бы они могли быть?] Она́ как бы… как бы… проводи́… проводи́ла как бы их… Да. Они́ уплы́ли, то есть, она́ говори́т: «Погляде́ла на них так. Таки́е, - говори́т, - поулыба́лась, пора́довалась и ушла́». А вот есть ещё как бы люди́ не то, что ско́лько ро́дственники, иногда́ быва́ют бли́зкие друзья́ явля́ются. Вот у мое́й ма́мы была́ подру́га, она́ поги́бла в ава́рии вме́сте с му́жем. И у них оста́лся ма́ленький ребёнок. Бы́ло ме́ньше го́да. Ма́ма и говори́т: «Сни́тся мне сон, я пришла́ к свое́й И́ре, а она́, - говори́т, - она́, - говори́т, - не хо́дит. То есть она́ встре́тила меня́, я пришла́, лю́ди сидя́т, окружа́ют. Что́-то говоря́т друг с дру́гом. Она́, - говори́т, - не хо́дит ме́жду нас, а в како́м-то, - говори́т, - се́ром платке́, тако́е чу́вство, что, - говори́т, - пря́м пролета́ет над на́ми. Я, - говори́т, - не могла́ поня́ть, в чём причи́на». А оказа́лось, там собра́лся конси́лиум ро́дственников, они́ реша́ли, кому́ доста́нется сын. Потому́ что нет обо́их роди́телей и они́ жи́ли в ра́зных, коро́че по… на тепе́решний моме́нт – в ра́зных стра́нах. Потому́ что роди́тели ма́льчика, оте́ц ма́льчика был из Росси́и. И вот они́ до́лго ду́мали, кому́ он доста́нется, а она́ хоте́ла, чтоб он оста́лся с ма́мой. И она́ всё ка́к-то меша́ла им. Пото́м ма́ма моя́ ста́ла чу́вствовать, что что́-то у неё не получа́ется. «То есть, - говори́т, - что́-нибу́дь де́лаю, тако́е чу́вство, что кто́-то по руке́ даст. – Она́ говори́т, ну, не идёт ничего́». Пото́м по ра́дио услы́шала про день домово́го. То есть в ра́зное вр\емя прохо́дит день домово́го, ну́жно свари́ть ка́шу, оста́вить её на пе́чке. И вот её сва́ришь – и, и всё, домово́й пора́дуется. Вот, и ма́ма расска́зывает: «Я, - говори́т, - поста́вила её без вс\якой за́дней мы́сли э́ту ка́шу и пошла́ спать. И , - говори́т, - сн\тся мне сон, что мы сиди́м на берегу́ ре́чки… (А у нас вот на пля́же, да, там така́я вот вы́емка, ра́ньше она́ была́ бо́лее высо́кой, её называ́ют «подко́ва». И действи́тельно, была́ по фо́рме подко́ва.) Хотя́ я сижу́ с одно́й стороны́, моя́ подру́га с друго́й стороны́, - говори́т, - ест э́ту ка́шу. Ест и см\отрит на меня́ и улыба́ется, что́-то мне как расска́зывает, така́я вся дово́льная. И пото́м пропада́ет ре́зко». И че́рез па́ру дней она́ встре́тила И́рину ма́му, она́ сказа́ла, что ма́льчик остаётся у нас. Вот, они́ вот ка́к-то, я не зна́ю, кака́я-то вот связь всё-таки́ она́ существу́ет. Действи́тельно, с ми́ром живы́х и ми́ром мёртвых. То́лько ка́ждому она́ явля́ется по-ра́зному. Потому́ что, допу́стим, кто́-то ви́дит, ли́бо чу́вствует.