А Бу́хово [6 км юго-восточнее Заборья] называ́ется дере́вня, ра́ньше была́ дере́вня Ма́лые Крашу́ты называ́лась. Вот. А тепе́рь называ́ется Бу́хово, потому́ что там стоя́ли пу́шки… вдоль бе́рега и стреля́ли по ту сто́рону ре́чки, где ре́чка идёт. По францу́зам страля́ли, и поэ́тому всё вре́мя бубу́х-бубу́х, бубу́х-бубу́х, пу́шки э́ти бу́хали, и назва́ли дере́вня Бу́хово. А так бы́ли Ма́лые Крашу́ты. [Соб.: Нам говорили, Бухово ещё называлось Старый Двор.] Нет, э́то бы́ло ме́сто, дво́рня называ́лось. Э… посёлок, э́то наве́рху кото́рое бы́ло вы́ше, там посёлок называ́лся, а здесь дво́рня. Но дво́рня называ́лось… э́то дере́вня-то в о́бшшем называ́лась вся Ма́лые Крашу́ты, а дво́рней называ́ли, потому́ что там бы́ли, как вам сказа́ть… ну, э́ти… хозпостро́йки… дворо́вые. Там разводи́ли ове́чек, скот держа́ли. Вот. [Для кого?] Для па́на. [А панский дом там?] А па́нский дом да, я вам покажу́, я прие́ду и покажу́ да́же ме́сто то́чное, то, где он стоя́л, па́нский дом. Ну э́то уже́ пото́м бы́ло, а до э́того я не зна́ю, что бы́ло. Э́то бы… э́то бы́ло в ты́ща девятьсо́т два́дцать пя́том году, пан ушёл ле́том на по́езд в дере́вню Кля́стицы [деревня в Псковской обл.]. Э́то мне ба́бка расска́зывала, я покажу́, где моя́ ба́бка там жи́ла, там дом… тепе́рь тут стои́т дом. Вот. Коро́че, он ушёл, и его́ сове́тская власть, зна́ете как? Его́ не тро́нули. Он о́чень хорошо́ относи́лся к лю́дям, он плати́л всем хорошо́, о́чень хорошо́ плати́л, и… а… И он молодо́й кста́ти был. Вот его́ оте́ц у́мер, оте́ц у него́ хоро́ший был, а э́тому бы́ло, молодо́му, два́дцать пять лет там с полови́ной, сказа́ли, мне ба́бка расска́зывала. Моло́денький. Он то́же люде́й о́чень уважа́л, понима́ете? Его́ сове́тская власть его́ не тро́нули. И в два́дцать пя́том году́ он то́лько отсю́да уе́хал, понима́ете? Ну пото́му что он челове́к был, вот и всё. [Клястицы это в России?] Да-да, э́то Кля́стицы э́то Росси́я, э́то буква́льно ско́лько тут… шесть-семь… семь киломе́тров. [Куда он поехал из России?] Ну, он пое́хал куда́-то… я ж не зна́ю куда́, эмигри́ровал, за грани́цу, я так ду́маю. Ну, коро́че, а мой дед был у него́ прика́зчиком, у па́на. Ну, и коро́че, и по сей день… А кли́чка у де́да бы́ла Зару́цкий, потому́ что он за ручьём жил. […] А тут руче́й шёл, вот, а дере́вня была́ да́льше, в лесу́ туда́ ещё да́льше дере́вня была́, понима́ете? Ну, раз он жил, вот его́ прозва́ли за ручьём, зна́чит Зару́цкий. Ему́ кли́чку да́ли. […] Так вот, коро́че, всё э́то са́мое… драгоце́нности, всё э́то оста́вил на моего́ де́да пан. И сказа́л ему́ сохрани́ть, поку́да он не вернётся. Он не верну́лся. Мо́жет, его уби́ли, мо́жет поги́б где, ну. Ни пре́дки его, нихто́… то есть э́то са́мо, пото́мки, нихто не… не заявля́лся никогда́, и дед мой у́мер. Но дед мой в э́тот лес никого́ не пуска́л. Он по́сле па́на стал э́ти са́мым… леснико́м, при сове́тской вла́сти уже́. И вот э́тот лес, вон тот, кото́рый за на́шим до́мом, где вы живёте, там да, э́тот вот он заве́довал дед мой э́тим ле́сом. И никого́ туда́ в лес не пуска́л, да́же… вот люде́й про́сто: «Иди́те вон туда́, сюда́ не ходи́те. Иди́те туда́, сюда́ не…» Ви́дно, там где́-то чё-то спря́тано, я так по́нял, поэ́тому он боя́лся, что́бы вдруг кто́-нибудь чё-нибудь найдёт. [Вам он ничего не рассказывал?] Нет. Когда́ мой дед второ́й, его́ родно́й брат умира́л, сказа́л мне так: «Вну́чек, когда́ я бу́ду… когда́ я умру́, ты са́мый бога́тый здесь челов\ек бу́дешь». Но, увы́, де́душка попа́л в больни́цу, здесь вот в Забо́рье больни́ца была́, вот, и прие́хала к нему́ его́ дочь родна́я, тётка моя́. Он приказа́л ей, чтоб неме́дленно меня́ к нему́ доста́вили. Она́ сказа́ла: «Нет, ты мне скажи́. Заче́м тебе́ э́тот… ма́льчик молодо́й?» А мне тогда́ бы́ло шестна́дцать лет, наэ́рно. И всё, она́ не позва́ла меня́. И ка́к-то стра́нно, и тётка когда́ умира́ла, она́ приказа́ла неме́дленно меня́ к ей яви́ться чего́-то, ну, прошче́ния, я так по́нял, пороси́ть, наве́рно. Я не попа́л к ней, она́ умерла́ то́же. Ну, в о́бшшем, всё там оку́тано та́йной тако́й, что… коро́че, я оста́лся без ничего́, хотя́ я до́лжен был быть о́чень бога́тым.