[Вам папа не рассказывал, что у евреев хоронят как-то не так, как у наших принято?] Не зна́ю, па́пы э́того не говори́ў. Мой па́па разгова́риваў по-яўре́йски так, як мы стобо́й по-ру́сски гово́рим. [Правда?] Да. [Откуда он научился?] А то, что ён усю́ жизнь вот рабо́таў у Ленингра́де, а тады́ тут вот ён в двадца́том году́ взяў… в двадца́том году́ ён пожаниўся. Вот. Де́душка жиў быў, брат. Но вы зна́ете, на́до ж де́ньги – и ён сто́рожем стаў у э́тых, у яўре́еў. У их тут были́ свои́ магази́ны. Вот. Ну и что? И вот так вот научи́ўся разгова́ривать. У моего́ па́пи быў таки́й разгово́р чи́сто ру́сский. Чи́сто ру́сский разгова́риваў. [Ещё и по-еврейски говорил?] А говори́ў, этъ са́мое, что не́мцы ж гово́рять с яўре́ям одина́ково… Даа… По́мню э́то что… [задумывается] Э́то са́мо… Что я говори́ла? [Соб.: Что немцы с евреями одинаково говорят.] Ну вот. Вот у нас як не́мцы прие́хали – и ста́ли сбира́ть, мол, у ўодну́ ха́ту яўре́еў. Ну ўот… ўот в е́той части ха́ты, йих там шес… двена́дцать челове́к. А, э́то са́мое, в Амо́сенках тут стояў такий ток, на… намошшеный, и вот туды́ бы́ло большинство, э́то са́мое, зерна́ молоти́ли там, у тым току́. Вот. Лён, са́мое основно́е, я по́мню, что лён моло… э́тый, отбива́ли там, да́же после войны́, в э́том току́. Ну и вот, а ён быў кладовшчыко́м, Но́ська, вот. И, э́то са́мое, посла́ли э́ту Но́шчыху, а яны́ тады́ утякли́. И их по́сле, мо́же, ме́сяца через три, уже зима́ ста́ла, моро́зы больши́е, и йих у Россо́нах заморози́ли. Вот. Э́то я… э́то яшчо́ одного́ – ён у райко́ме рабо́таў (ке́м ён там рабо́таў – не зна́ю), хто́-то прэда́ў йих… яго́ – то́же му́чили там, зде ковались над йим. [А не говорили, раз немцы и евреи на одном языке говорят, почему немцы так их убивали безжалостно?] А зна́ешь что, ско́лько я ужо́ кни́г перечита́ла, вот: Ги́тлер же то́же яўре́й… [Правда? Расскажите!] Ага́, вот Ги́тлер вот то́же яўре́й, вот ён уничтыжа́ў всю яўре́йскую… Вот.