[До этого ККГ рассказывает о женщине, которая во сне побывала на том свете и видела, кто в раю, кто в аду, и именно по этому поводу вспоминает о своей дочери, которая совершила самоубийство.] Де́точки, як Лю́ба моя́ пове́силася, ёй же с голово́й ста́ло пло́хо, яна́ лежа́ла в дурдо́ме, в дурдо́ме лежа́ла де буйнопоме́шанная. А пото́м сын мой пошо́ў, Са́шка, к ёй с жёнкою, и яна́ во так яго́ обня́ла и говори́т: "Забяри́ меня́ отсе́да, не бяри́ на себе́ грех". И ён пошо́ў к врачу́, и врач говори́ть: "Я хоте́ў ей переве́сть, где ти́хопоме́шанная". А… а яна́ про́сится ужо́: "Хочу́ к ма́мке, ко мне, к ма́мке, ко мне". И Са́шка ея́ забра́ў. Но сказа́ли, чтоб уко́лы… пропи́сали яки́ уко́лы… Ну, я грю: "Тут ў Ботви́новке Та́нечка в… врачи́ха э́та. Я бу́ду её води́ть, – грю, – на уко́лы". Яны́ яе привезли́ мне. "Лю́бочка, пойдём на уко́лы". "За́ўтра. То́лько не ся́нне. За́ўтра". И так не… на уко́лы не хоте́ла ходи́ть: "За́ўтра. То́лько не ся́нне". Ночь сяди́т на табуре́точке, я ляжу́ в спа́льне, а мужи́к ей – узя́ў о́тпуск – там, у за́ле. "Лю́ба, ну ляжь ты спать, ну ляжь ты спать". Она́: "Ти́шетя, ти́шетя, ти́шетя, – о́кна все позаве́сит, – ти́шетя, ти́шетя". И так яна́ у мяне́ неде́лю была́ – и пове́силась, ў по́гребу ле́зла и пове́силася, ў по́гребу ле́зла и повеси… И тады́, де́точки, сни́тся яна́ мне уво сне́. Ту́то я у ку́хни мяшу́ те́сто, яна́ захо́дить в ха́ту. Я грю: "Где ты была́?" А яна́ гъть: "Я нахожу́ся в заключе́нии". Я грю: "А за что ты попа́ла?" Так молока́ як чу́хнула на голову́, так молоко́-то [нрзб. – 00:35:57,040]. "За что ты, – говору́ – попа́ла?" Яна́ ж с ха́ты шшас круть и побе́гла. [Ничего не сказала?] Ничего́ не сказа́ла. И як ходи́ла я говору́… вот так во было́ как раз… Прово́дное скресе́нне, я́йца бы́ли кра́сны, я пошла́ туды́ ўже, як ина́ пове́силась ещё ж то́ко в… пройшло́: в апре́ле пове́силась, а в ма́е тако́й э́та, знач… Па́ска была́, и я пошла́ там уже́ кра́сить ла́вочки, чи́стить, скре́бци, вычаща́ть, и всё вы́ла там я в го́лос, вы́ла, и вы́ла, и вы́ла… Два я́йцы кра́сных взя́ла покла́сти ужо́, ста́рому и яёй вот яйцо́ взяла́ покла́сти. Скрабла́, всё вы́ла у го́лос, там усё там не́кий мужчи́на з на́шего [нрзб. – 00:36:33,821] и на чердаке́ [?] всё пла́кала. Тады́ я взяла́ да я́йца-то и зъе́ла. Так ина́ мне сни́тся во сне: "А где я́йцы, ма́ма?" Я грю: "Дочу́шка, иди́, там три гнязды́". Ой, нельзя́ бы́ло мне есть ты́я я́йца, а я сожра́ла ты́я я́йца. Она́ мне всё сни́лась всё во сне: "Ма́ма, где я́йца?" Я грю: "Иди́, дочу́шка, там три гнезды́". Я всё, всё молю́ся и молю́сь за её, молю́сь и молю́сь, каб уже́ ея́… може… [Соб.: Бог простил…] Да, да, да, да, да, всё "Го́ссподи, госпо…", на коле́ньки ся́ду, на моги́льник, над… [Соб.: Нам говорили, что если она не в себе была, то можно ее отмолить.] Да. И в… Як я в це́ркви ужо́… я пе́рвый раз отправля́ла – не прызна́лася, отпра́вила. А пото́м уже́ отправля́ла год, мне сестра́ ста́ршая (она́ помёрла), сестра́ говори́ть: "Прызна́йся, э́то же больши́й грех. Прызна́йся". Ну тады́ я ба́тюшку… э́тый говорю́, кото́рая бяре́т спи́сочек женчи́на, я говорю́: "Моя́ до́чка пове́силася". А мужчи́на стои́ть: "Мы таки́х не отправля́ем". А я як завы́ла, говорю́: "Яна́, – грю, – была́ в дурдо́ме, – грю, – де буйнопоме́шанная". А яна́ говори́т: "Не пла́чьте, – говори́ть, – э́тый мене́ до́чка то́же утопи́лася, – гът, – не пла́чьте". И взяла́ мой спи́сочек, взя́ла мой спи́сочек.