[А если ребёнка от груди отлучить сначала, а потом снова?..] Зна́ете, что… да… вот ту́та пло́хо… в об\шшем… як-то вам сказа́ть так, что… Вот роди́ла же́ншшина, так, и пе́рвую ўо́чередь, чтоб ён не быў не леўша… не леўша́, а праўша́, пе́рвую ўо́чередь ма́ть должна́ приложи́ть к гру́ди спра́ва, спра́ва к пра́вой груди́. А е́сли з ле́вой груди́ прило́жит – то бу́дет леўша́. Во. Леўша́… и пи́шут же леўшо́ю, и э́тый… так… ой, во э́то я зна́ю [смеётся]. [А если обеими руками пишут одинаково?] Обе́ими рука… пе́рвый раз, вот, когда́ роди́ла же́ншшина, и дитёнка на́до прила́живать к груди́ спра… к пра́вой груди́. [Чтоб правша был?] Да, чтоб ина́ была́… был праўша́. Во э́то зна́ю. [А левша – это плохо?] Ну… ну няудо́бно. Ну няудо́бно. Ну як-то ляўшой писа́ть? Ну як-то ляўшо́й есть? Я не зна́ю, вот ляўшо́й… у нас да́же оди́н ма́льчик был ту́та, когда́ я ешшо́ рабо́тала, он сам с Кри́чева. Писа́л ляўшо́й… Я гърю: «Ну что ты пи́шешь, Лёша, ну что ты пи́шешь, я… я тя не понима́ю…» А ён пи́шет ляўшо́й. Во праўшо́ю – и оно́ лёгко тогда́ пи́шется. [А если отучить от груди, а потом?..] Вот ту́та… Зна́ете, что… э́тый рябёнок бу́дет тады́, зна́ете, таки́й… суро́чливый, суро́чливый, да, э́тый рябёнок. Во, е́сли нако́рмит и отнима́ет, да? [Соб.: Да.] Ну, тады́ он… рябёнок э́тый бу́дет суро́чливый. [Что это значит?] Ну, суро́ци… вот на вас погляди́т и суро́цит вас… Что вы та́ма де́лаете… вы там мо́жете де́лать что-нибу́дь… и́ли, ну, что-нибу́дь та́ма теса́ть, руби́ть и́ли что… мо́жет осуро́чить вас… и́ли се́но… во, як у нас говоря́т… ой-ой-ой, прошёл я, и во э́тый во, говори́т, так меня́ осуро́чил… Я говорю́: «А что ты де́лал?» – «Се́но грузи́л сабе́ на во́з, се́но грузи́л, коро́вы ж бы́ли ра́ньше у нас… и мене́ так осуро́чил, что у меня́ подняла́сь температу́ра и я, – говори́т, – ложу́сь… помира́ю». А тады́ ше́пчут, ше́пчут, ба́бы таки́е ёсть у нас, что ше́пчут, отгова́ривают, суро́ци э́ты… [А чего шепчут?] Ну, я ду́же не зна́ю, так… [Слова есть какие-то?] А? [Слова какие-то есть?] Ёсть, ёсть слова́… ну, як приме́рно… подожди́те, яки́е-то слова́ бы́ли… ня бо́йся… вот приме́рно… вас зову́т як? [Соб.: Никита.] Ники́та… ня бо́йся, в о́бшшем, «О́тче наш» прочита́ть, так. А тады́… «Ня бо́йся, Ники́та, суро́цев, ни же́нских, ни мужски́х, ни хлопо́чьих, ни дяво́чьих. Свята́я Богоро́дица ра́да дава́ла и Ники́ту помога́ла». Три разы́ на́до сказа́ть тако́е сло́во и Бо́гу помоли́ть, и Бо́гу помоли́ть, во. [Это когда уже суроци?] Когда́ суро́ци, когда́ вас осуро́чат, так, тады́ уже́ на́до «Отче́ наш» прочита́ть, «Отче наш». «Отче наш, си… на небеса́х… пусть све́тится и́мя твоё…» – ну, э́то ёсть у кни́жке тако́й, там. И тады́: «Ня бо́йся, Ники́та, суро́цев, ни же́нских, ни мужски́х, ни хлопо́чьих, ни дяво́чьих. Свята́я Богоро́дица ра́да дава́ла и тебе́, Ники́та, помога́ла. Ами́н, ами́н, ами́н». Три ра́за сказа́ть, во э́то да. Во таки́е ёсть… а больш… [Что давала Богородица?] А? [Что давала Богородица? Рада?] Свята́я Богоро́дица… Ра́да дава́ла… по́мошшь дава́ла… Ра́да дава́ла и Ники́ту помога́ла. Во. И тады́ сказа́ть «Амин-амин-амин» три ра́за. [Не слышали, что кто-то на воду шептал?] На во́ду? [Соб.: Да.] Ну, дак на во́ду мо́жно шепта́ть и э́тые слова́, что вот гово́ришь на челове́ка, и на воду́ мо́жно шепта́ть. [Не слышали, когда эту воду домой несёшь, и мост…] Гово́рят, нельзя́, когда́ несе́шь э́ту во́ду, нельзя́ огляда́ться, во так во [через плечо] нельзя́ огляда́ться наза́д. [А через мост можно переходить?] Че́рез мо́ст мо́жно переходи́ть. То́лько то́же нельзя́, де́тка, огляда́ться. У мене́ то́же, когда́ я была́ ма́лая, ма́ма меня́ носи́ла ў Хоти́ловичи, ў Хоти́ловичи, тогда́ ж ни маши́н не было́, ничёго. Ина́ меня́ носи́ла ў Хоти́ловичи. И мене́ так ти осуро́чили, ти что у мене́ было́. Дак ина́ мене́ несла́, и сказа́л э́тый… дед уже́, к де́ду носи́ла, сказа́л: «Вот, де́точка, иди́, че́рез мост няси́, то́лько чтоб э́то… не огляда́лся, не огляда́лася, е́сли огля́дисся – то бу́дет… Ня бу́дет по́льзы тогды́, ня бу́дет по́льзы». Ина́ меня́ носи́ла ў Хоти́ловичи, ў Хоти́ловичи́ носи́ла на сабе́. [А зачем носила?] Я была́ больна́я. И мене́, наве́рно, ти… я, говоря́т… де́вочка была́ по́лненькая така́я, чёрненькая, курча́вая, э́то сейча́с уже́ у меня́ во́лос ста́рый оста́лся… а тады́ курча́вая, краси́вая… и меня́ осуро́чили, наве́рно, ти осуро́чили, ти что было́. Ну, яка́я-то боле́знь… было́… Так меня́ ма́ма носи́ла шепта́ть туды́. Во э́то пра́вда. [А чего шептать надо на воду?] На во… на во́ду? Ну, я не зна́ю, де́тка, э́то я не зна́ю, что он шепта́л. Ну. И по́льза была́ мне, и по́льза. И к доктора́м меня́ не вози́ли, ничёго. И по́льза была́ мне, говори́ла… Э́то ма́ма мне расска́зывала. [То есть, вас носили туда, а говорили на воду?] Да, та́ма, на во́ду говори́ли, и помоли́л меня́ та́ма, шепта́ў. Мене́ прошепта́ў, а тады́ э́ты са́мыя слова́ мне э́тый… воды́ нашепта́ли. И, гово́рит, вот три дни́ мыть… э́то… лицо́… те́ло мыть, всё. И э́то… неха́й тро́шку вы́пьет она́. И помогло́ мне, и помогло́, и, говори́т, ў больни́цу не ходи́ла я. Во. [А если эту воду нести ерез мост, не говорили, что бутылку как-то перевернуть надо?] Перевярну́ть? Вверх? А я не зна́ю. Не… ма́ма э́то не говори́ла ничёго… ничёго не говори́ла. Уж неси́ ро́вненько, ро́вно, говори́т… А перевора́чивать? Не, э́то ина́ не говори́ла ничаго́ мне. [А сурочить может любой? Если он родился, его от груди отлучили, он просто посмотрит?..] Нельзя́… нельзя́ дитёнка, вот роди́ла же́ншшина, так… нельзя́ ду́же пока́зывать. Нельзя́ нико́му ду́же пока́зывать. И всё, закры́ў. Э́то дитёнок, э́то ж, зна́ете, что… а́нгел… Мо́жно сказа́ть, а́нгел. Яго́ ду́же не надо и пока́зывать. И людя́м нельзя́. А то, пра́вильно, ёсть таки́е лю́ди, что и суро́чливые. Ёсть таки́е лю́ди. [А сколько дней нельзя показывать?] Ну неха́й хоть ме́сяц… хоть ме́сяц побу́дет… А тады́ ён тро́шку ста́нет… по… купа́ть ста́нет ма́ма всё его́, прила́шшит… к гру́ди, поко́рмит, и всё… и уже́ тро́шку подросте́ть… А пе́рвый – э́то ж а́нгел, а́нгел… [А что будет, если посмотрит человек?] Ну, капри́зничать бу́дет так, э́то всё… кривля́ться, грудь не бу́дет брать соса́ть. И всё. Ну во, таки́е дела́. [Эти люди сурочливые как-то выглядели?] Суро́чливые… [Особенно как-то?] Хто их зна́ет. Ну ёсть таки́е… зме́и. Ёсть таки́е зме́и, ну. [Что?] Ну, таки́е вот вре́дные лю́ди, вре́дные. И оно́, зна́ете, что… вот челове́к челове́ка… як гово́рят, пти́цу по полёту познаёшь. Кто там яка́я… хоро́шая пти́ца ляти́т… Так и челове́ка. Вы ж челове́ка мо́жете позна́ть са́ми. Яки́й есть челове́к, он таки́й… вре́дный, ти что… таки́й. [А здесь такие истории были?] Як? [Здесь такие случаи были?] Ёсть, де́тка, ёсть. [Какие?] Ёсть. Ёсть. Мно… да мно́го таки́х люде́й ёсть. Вот и он погляде́ть он табе́, понима́ете, бу́дет… бу́дет ўсё… ўсё говори́ть хоро́шее, а вот мысли́ть бу́дет плохо́е. Во, мысль яго́ бу́дет плоха́я. [То есть, сурочить и мыслью можно?] Да, да. А тады́… е́сли вот приме́рно осуро́чил челове́к, так у нас гово́рят… Е́сли осуро́чил мене́, дак во, говоря́т, сде́лай ку́киш яму́, и ку́киш вот так поняси́, и ку́киш… поку́да не про́йдишь э́того челове́ка, ку́киш, говоря́т, склади́ - и всё, э́то так у нас гово́рят.