[Вы рассказывали про самотканные платочки… А вы сами пряли?] Не, я ня пря́ла, потому́ что я уже́ по́сле войны́ роди́лася, в пися́т тре́тьем году́... Быў у ма́мки стано́[к]… Таки́й больши́й стано́к… Вы ни ра́зу не вида́ли тка́цкаго станка́? Не вида́ли нигде́? Ни ў музе́е, нигде́? [Соб.: Ну, когда-то давно видели.] Вот. Вот тот тка́цкий стано́к стоя́ў почти́ зимой у ка́ждом до́ме… не почти́, а у ка́ждом до́ме. [А летом?] Ле́том… Вот вясна́ начина́ется, расти́ли лён, вы понима́ете, что э́то за лён? [Соб.: Угу.] [С] голу́бенькими цвято́чками таки́й расте́, вот э́тот лён ро́стять, пото́... пото́м по о́сени яго́ обмола́чиваеть, у него́ ж таки́е голо́вочки пос\ле цвете́ния и семяно́ там. Расстила́ет на… ну, во дворэ́ что-нибу́дь тако́е и… пра́ник… вы зна́ете, что э́то за пра́ник? Не зна́ете? [Соб.: Нет.] Кото́рое ра́нше пря́ли на э́той, на рэ́чке, не зна́ете? [Что это значит?] Ну ра́ньше ж не было́ маши́нок стира́льных… Ра́ньше ж ста́вят таку́ю большу́ю бадью́, бо́чку называ́ется. Вот пе́чку то́пять же – у ка́ждого пе́чка была́ – зола́ пере́...ну вот, кото́рые дро́вы перегора́еть, называ́еться зола́, она́ ж ёдкая, вот, налива́еть два чугуны́ воды́, ло́жат туда́ сти́рку, с… с… сы́пять э́ту золу́ и залива́еть водо́й, и она́ отбе́ливается, а пото́м э́то уже́ вытя́гиваеть, вода стяка́е, несуть на рэ́чку… таки́е… ну, я вам пока́жу, пра́ники. И пра́ником э́тым на до́сточку ло́жать и пяру́ть. Вот э́то называ́ется так, пра́ли, вот. Ну, а… дак, а вот э́тот тка́цкий, лён э́тот пото́м яны́, када́ уже́ по о́сени, дёргаем, я дёргала, м... меня́ заставля́ли, я ма́лая, но я дёргала. Дёргаем э́тый лён, нясу́ть яго́ у ба́ню, то́пят ба́ни, и ста́вять яго́ су́шить, и ён тады́ лома́ется таки́й. Пото́м… ну таки́е… ну, э́то вам не объясни́ть, там така́я па́лка, ло́жишь чаго-то тако́го, и па́лкой – ляп-ляп, [делает вид, что бьет палкой по льну] ло… лома́ешь яго́, лома́ешь, во. [Лён?] Да, лён лома́ять. А пото́м уже́ яго́, превраща́еться ён, ну, волокно́, вот, как ни́тка, как ни́тка. Пото́м таки́е санопря́дки бы́ли с ходны́м колясо́м, с колясо́м тым сяди́т ма́мка, куде́лю э́ту сде́лае, так вот па́ўка така́я, она́ и ло́жить э́того лёну, сиди́т с санопря́дкой, одно́й ного́й кива́е, одной\ таку́ ни́точку и ни́точка э́та получа́ется, вот, полу́чится э́та ни́точка, а пото́м уже́ начина́е тка́ть, стано́к эты́й уно́сять, сную́ть осно́ву, бе́рды там, усё, и тку́ть. И це́лую зи́му половики́ тку́ть, вот, еты́е, как их… ска́терти тку́ть, полотно́, вот, на руба́шки, там, на штаны́. И всё это́ во льня́ном ходи́ли, и лю́ди долголе́тние были́, лю́ди всём… не в иску́ственном, так как мы вси, в синте́тике в е́той щас, те́ло ды́ша норма́льно… лю́ди так жили́. [Когда лен сажали, делали что-то, чтоб урожай был хороший?] Ну, запява́ли, каки́е-то, что́-то пригова́ривали, запява́ли, да. Ну, я ж говорю́, ну шче пригля́дывались: «Ой, на́до в… на́до посе́ять лён», – э́то ж… на сходу́ нельзя́, кото́рая н… я ещё раз объясню́ вам [до этого ЦАП уже говорила, что растения, которые растут вверх, надо сеять на возрастающей луне, а те, которые вниз , в землю – на убывающей], кото́рое наве́рх… наве́рх растёт, на́до раст… выса… высева́ть н… на расту́щей луне́... ну, а ра́нши… да, ра́ньши ка́к-то лю́ди пригля́дывались к э́тому. Вот, шесть дней, сядьмы́й – всё, Бо́гом да́ден, всё, выходны́й, ничъго́ не де́лать, воскресе́нье – грэх бы́ло, ни шить, ни в… ни, ни копа́ть, ни... ничего́, сем дней… шесть дней, сядьмы́й Бо́гом да́ден, всё, отдыха́ять лю́ди, вот. [Соб.: Угу.] Вот, иде́ть шче ле́том, вот, Па́ска, по́сле Па́ски со́рок дней – Уше́стте, э́то Вознесе́нье Госпо́дне называ́ется, а пото́м по́сле Вознесе́ния – Тро́ица, по́сле Тро́ицы иде́т Дух и Тро́ица, и пото́м иде́ть неде́ля Гряна́я. Э́то са́мая стра́шая неде́ля. На ее́ нельзя́, осо́бенно, вот, када́ бяре́менные, э́то уже́ то́чно, у нас ў Ро́гове не́сколько было́ таки́х, да и… и сейча́с в э́ту бы́тность есть. Одна́ же́нчина… нельзя́ ни струга́ть, ни обреза́ть, ни забиўа́ть, ни… ниче[г]о́... ни пиля́ть, ничего́ де́лать нельзя́. Вот, что́-то ж Бо́гом да́дено, э́то ж ня от нас оно́ вы́думано… И одна́ же́нчина взя́ўа… се́но грябли́... вот, траву́ суши́ли, грябли́, и она́ гра́бли полома́ла, а мужи́к говоря… яна́: «Ой, гра́бли полома́лись, на́ вот, цявьё набе́й», – ён взяў отсёк па́лку, и заби́ў ёй. И она́ бяре́менна была, де́вочка роди́лась, по-мо́йму, пра́вая рука́, и вот… вот до локтя не было́ у е руки́, вот, до ло́ктя, не было́. [Это из-за того, что он отсек палку?] И́з-за того́, что ён отсёк. Поэ́тому няльзя́ ни ў ко́ем ра́зе, не дай Бог ничё де́лать. Зашиўа́ть нельзя́. Е́сли заши́ешь, у нас тут жила́ одна́ - она́ щас у Новозы́бкове живе́... така́я подуру́шка была́... бяре́менная была́, что́-то заши́ла, де́вочка роди́лась – на всю щеку́ кра́сное пятно́, всё. Где она́ её ни вози́ла, и по Москве́ и в институ́тах, ниче́м нельзя́, ни… ни… прожжига́ли, ни… ничё ў све́те. Роди́мое пятно́, так и называ́ется. Так де́ўка и расте́ть. [Так и не прошло?] Нее... за́муж, коне́чно, вы́шла за алкаша́. Ну, ну не краси́во. Сама́ симпати́чная, а… а тако́е во кра́сное всё… ла́пик кра́сный. Поэ́тому что́-то ж е… что́-то ж есть… вот. Ни… не от нас оно́ выхо́де, не от нас.