[Бабушка не рассказывала историю, что когда-то Бог ходил по земле?..] Ну… ну что́-то да. Мно́го чего́ ба́бушка расска́зывала… [Соб.: Какой-то мужик забор соломенный делал…] С… не, я про Забо́рье вообше́ ничего́ не зна́ю. Када́-то мы соверше́нно бы́ли как… как заграни́ца. Вот Бу́хово, всё – как заграни́ца. У нас ка́к-то уже́ всё, своё бы́ли… [А что всё-таки бабушка рассказывала?] Ну что́-то… Она́ мно́го каки́х исто́рий расска́зывала… про Бо́га, про… Ну, када́ ба́бушка умира́ла, она́ неде́лю лежа́ла, во́семьдесят семь лет ей бы́ло. И оте́ц у́мер в во́семьдесят семь, и ма́ма – в во́семьдесят пять. А, э́то са́мое, када́ она́ лежа́ла, и говори́т вот: «Ну вот и всё, пришёл… пришёл» – «Кто?» – «Вот, стои́т». Ма́ма у неё спра́шивает: «Ну кто стои́т?» Ну, уже́, э́то свекро́вь, моя́ ба́бушка ей свекро́вь, мое́й ма́ме говори́т: «Да вот, зялёненьким стои́ть, Ни… Нико́ла Уго́дник пришёл за мной». Она́ всё вре́мя э́того… Кста́ти, интере́сная исто́рия, она́, зна́ете, Никола́я Уго́дника, да? [Соб.: Да.] А… она́ его почита́ла осо́бенно поче́м… почему́. Па́па на войне́ был, и она́ день и ночь моли́лась э́тому Нико́лы Уго́днику… э́тому… э́то са́мое… чтоб ка́к-то спас. Его́ сн… попада́ет снаря́... вот, тут лежи́т он, в э́том, под де́ревом, в я́мке от снаря́да, и прибежа́ет… прибега́ет дедо́к. Потом, он э́то, смотре́ў на э́ту ико́ну, када́ с… пришёл с войны́, он же ж то́же не о́чень-то вника́л. Ну вот ко́пия – э́тот дед. Говори́т: «“Иди́, иди́ отсю́да”», – говори́т, – «Пря́мо, кричи́т на меня́: “Уходи́ отсю́да, уходи́”», – говорит, – «Я то́ко вы́лез…» Вот, и его́ там и конту́зило, и ногу́... из… он так и у́мер, с оско́лками оста́точными… так и… нельзя́ бы́ло… что вы́няли, а что и… в груди́, в ноге́ у него, в костя́х оста́… так он с оско́лками с те́ми и ушёл… в мир ино́й. Зна́чит, вот, э́ти, вот… то́ко он… то́ко он вы́лез отту́да, ешчё то́лком не… не… вы́нес своё те́ло, и туда́ же угоди́л снаря́д. Вот, его́ тада́ и конту́зило, и он уже́... попа́л, пото́м, по́сле го́спиталя… на… на… в Люди́… на Лю… в Люди́ново. Вот, то́же интере́сная така́я исто́рия, то ли э́то ка́\к-то передава́лось ка́к-то, я не зна́ю, но она́ моли́лась вот им\енно э́тому Никола́ю Уго́днику, и, када́ умира́ла, вот, он за ней пришёл, я́кобы. [Соб.: Интересно.] Интере́сно. А ешчё бо́лее интере́сно, я ра́ньше, бо́лее интуи́ция у меня́ бы́ла ра́звита, но… то́же интере́сно, то́же не́када поду́мать над э́тим состоя́нием, вот, вч… подру́га её жила́ здесь, сосе́дка. Го́споди, как же её зва́ли… Акси́нья... Акси́нья, да. Така́я то́же тру… тру́женица там, вообше́. Ря́дом то́же и́хная земля́ да́льше была́, там, по-мо́ему, наско́лько я по́мню. Э́то и́хная земля́ была́. Зна́чит, они́ односо́б… односо́бно, ра́ньше жи́ли односо́бно, вот то́же интере́сное выраже́ние, да? [Соб.: Да.] Единоли́чники, а тут называ́лось односо́бно. Жи́ли односо́бно. Зна́чит, вот, жи́ли они односо́бно, но дружи́ли. И, зна́чит, када́ ба́бушка… они́ си́льно дружи́ли… и она́ леза́ла спарализо́ванная… Э́та… Акси́нья. Ба́бушка моя́ умерла́... мне бы́ло четы́рнадцать лет. Э́то длитель… дли… пе́рвые по́хороны, пе́рвая утра́та. Э́то… отде́льный разгово́р, э́то вообше́ не… не рассказа́ть. У меня́... нет у меня́ таки́х слов, чтоб э́то переда́ть, своё состоя́ние. И я вот, то ли сплю, не сплю, ну как мо́жно засну́ть, када́ поко́йник в до́ме, все не спят. И я… не зна́ю, э́то вот, че́стное сло́во, я в пе́рвый раз расска́зываю посторо́нним лю́дям… для меня́... э́то… про́сто что́-то, до сих пор я объясни́ть не могу́. Да́же в то, что я не ве́рю в ми́стику, ничего́, но вот э́того объясни́ть я не могу́. Зна́чит, ба́бушка моя́ лежи́т в гробу́. Да́же ешчё не в гробу́, в пе́рвый же день ло́жат… де́лают ло́же како́е-то, ну, кто как отно́сится к поко́йнику, кто на до́ски, кто и́ли там на что, застила́ют э́то всё, и… пока́ гроб сде́лают, зна́чит, лежи́т поко́йник, пото́м его́ перекла́дывают в гроб. Ну вот, ба́бушка пе́рвую ночь лежи́т. Умерла́ и лежи́т. И, зна́чит, мне тако́е виде́нье. Я ви́жу – не зна́ю, чем – я … вот так не ви́жу, визуа́льно, но ви́жу виртуа́льно [смеётся], ка́к-то я не пойму́, не могу́ да́же объясни́ть до сих пор, как. Вот, как бу́дто она́ вста́ла и говори́т мне, говори́т: «Ты ж гляди́, ск… сх… сходи́, ўну́чка, ў зелёную… ў э́ту... сельсове́т, там зелёная кни́жка». Действи́тельно, она́ в зелёном переплёте, где выпи́сывают… люде́й, када́ они́ у́мерли. Почему́-то она́ мне сказа́ла, чтоб я сходи́ла в ту же шко́лу, я ходи́ла ў Краснопо́лье [деревня в 4-х километрах на юго-запад от Крашут], чтоб непреме́нно вы́писала её отту́да… ж… с… с э́того… с живы́х. И зна́чит, на́до в це́ркови… а в це́ркви, чтоб провели́... ба́тюшка чтоб провёл в мир ино́й… про… Так. Э́то она́ мне э́то говори́т, э́то я всё вот…Не могу́ поня́ть, на ка… вот, пото́м раз, вро́де как… сте́нка раздвига́ется, и я всё э́то ви́жу, но я не могу́ объясни́ть вам, как я э́то ви́жу, и ба́бушка ушла́. И в э́то вре́мя загора́ется свет у сосе́дей. Я… Э́то уже́ я ви́жу визуа́льно, не виртуа́льно, и в э́то…Тут часы́ у нас висе́ли. Э́то бы́ло ро́вно двена́дцать. Ро́вно в двена́дцать у́мерла Акси́нка, её подру́га. Бо́же, э́то уже́ я да́же не по́мнила, случа́йно вспо́мнила, вот что́ э́то тако́е… за чудеса́. [Соб.: Сначала умерла бабушка, а потом, когда она уже явилась…] Ба́бушка умерла́, её помы́ли, с… поко́йника у нас… мо́ют… чи́сто-пречи́сто, одева́ют всё но́вое, всё… всё све́жее, всё чи́стое, обува́ют, всё… ну, про́сто… на у́ровне. Ну, я не зна́ю, как в други́х се́мьях, но, я ду́маю, все стара́ются ка́к-то… приглаша́ют люде́й. Ра́ньше приглаша́ли люде́й специа́льных, кото́рые приходи́\ли… о… омыва́ние э́того те́ла де́лали. Хоть бы он там и в ба́не помы́лся, но непреме́нно всё равно́ на́до домыва́ть, одевать и ка́ждому дава́ть полоте́нце, тот, кто мыл. Чтоб не боле́ли ру́ки. [Много человек моют?] Тро́е. [Трое?] Да. Как обы́чно, три челове́ка, наско́ка я по́мню. Непреме́нно, чтоб посторо́нние лю́ди, не зна́ю, для чего́. Вот. И им… их ода́ривают полоте́нцами но́выми, коне́чно. [Чтобы руки не болели, да?] Да, по-мо́ему, и…ешчё, по-мо́ему, мо́жно мы́ло. Ну, полоте́нце то́чно, а мы́ло, мо́жет, я приду́мала, не могу́ домы… Вот таки́е дела́. Так что и… ба́бушка у́мерла. Она́ у́мерла у́тром, ре́дкий слу́чай, када́ вот челове́к умира́ет у́тром. [Это редко бывает?] Все умира́ют но́чью. Моя́ ма́ма умерла́ ноль-ноль-ноль-ноль. На моби́льнике бы́ло четы́ре нуля́. [Соб.: Обнулилось время.] Да. Потому́ что она́ ж леза́ла спарализо́ванная, и она́ с утра́ уже ничего́ отказа́лась есть, и она́ сказа́ла её ни поднима́ть, ни сади́ть, ни… ничего́. Но я с ней могла́ разгова́ривать, понима́ла. Она́ сказа́ла ничего́ не де́лать, что… всё… Ну я уже́ поняла́, что всё. И я уже всё, так, что́-то сде́лаю, и бего́м, что́-то сде́лаю, и бегу́. И пото́м уже́, по́сле обе́да, я уж… про́стоуже́ всё бро́сила, се́ла и сиде́ла, вот. И я так… и я так, и не зна́ю, так вре́мя бы́стро прошло́, да́же не заме́тила… и… и када́ сын уезжа́л к де́вушке, я говорю́: «Юр, не отключа́й моби́льник ни ў ко́ем слу́чае, ба́бушка уже́ всё». Она́ со мной не разгова́ривала, ну, про́сто лежа́ла, а… а я про́сто сиде́ла, держа́ла её за руку́. И када́, вот, я говорю́: «Я тебе́ сра́зу наберу», говору́ всё. Так она́... Ну… бы́ли таки́е кри́зисные состоя́ния, что она́ мно́го раз уже́ вро́де как бы… Он говори́т: «Да э́то…» – я говорю́\: «Ю́ра, всё, э́то всё, э́то уже́ всё, э́то последн…» Все э́ти часы́... мне… Мне так вре́мя пролете́ло, вот как се́ла, мне ка́жется, то́ко се́ла, и тут же ноль-ноль часо́в, как бу́дто в како́м-то, не зна́ю… И вот, када́... уже́ сил никаки́х у неё ж не бы́ло, полтора́ го́да лежи́шь… и так кре́пко ру́ку сжа́ла, и всё. И… и, ну, поско́льку я… я не зна́ю, и, вот, моби́льник лежа́л, вот [показывает], на ту́мбочке ря́дом, и я про́сто на него́... погляде́ла. Непро́сто закрыва́ть глаза́ уходя́щим роди́телям. Ай, дава́йте что́-нибудь друго́е. [Когда бабушка пришла, она в той же одежде была, в которую вы её одели после обмывания?] Вы зна́ете, про оде́жду я не мо… [Визуально не помните?] Я… не… не… визуа́льно не по́мню, э́то ж бы́ло давно́, мне бы́ло четы́рнадцать лет, э́то был се́мьсят четвёртый год. Э́то прошло́ мно́го, я сто́лько пережи́ла за э́то вре́мя.