[До этого соб. рассказывали, что в прошлом году были в Глубоком, собирали воспоминания о евреях.] [У вас здесь, наверное, не было евреев?] Бы́ли. [Были тоже?] Бы́ли, ага́, вот, у там, у Тро́довичах дере́вня з… да́же полкиломе́тра бы́ли, еврэ́и жи́ли, пото́м во второ́й дере́вне сюда́, мм… на се́вер жи́ло… жи́ло не́сколько семе́й, и там не́сколько, и в Краснопо́лье мно́го бы́ло еврэ́ев, бы́ли еврэ́и, жи́ли. Но зна́ете, тогда́ и осо́бенно уже́ в после́дние го́ды, как говоря́т, пе́ред войно́й, уже́ ни… не́ было тако́го, что «ой, ты еврэ́й». Но я по́мню, от тепе́рь мне всё равно́, хоть еврэ́й, хоть грузи́н, хоть кто, потому́ что ну… мо́жет с во́зрастом, а мо́жет вобшэ́, с… со зна́нием уже́ всего́, сознава́я, лу́чше сказа́ть. Вот. А по́мню, меня́ посади́ли в шесто́м кла́ссе, в шесто́м, я по́мню, посади́ли с евре́ем. Но, но ка́к-то, не зна́ю, почему́, ну мо́жет э́то каза́лось, вро́де он неопря́_тный, вро́де и оде́жда у его́ не така́я, как бы, и саам ма́ленький како́й-то, чёрненький. И… и я всё: «Не бу́ду я з ним сиде́ть, мол, не бу́ду и всё». АА кла́ссным руководи́телем был то́же евре́й, был кла́ссным руководи́телем у нас: «Почэму́ не бу́дешь? Нет, бу́дешь». Ну, пото́м я смири́лась, ведь как, пе́ред учи́телем нельзя́, сиде́ла и всё вре́мя сиде́ла, сиде́ла с ним. Ничего́, норма́льно, подру́жились. [В детстве рассказывали про евреев разные вещи, что они пахнут по-другому. Тут не рассказывали?] Ну, кто зна́ет, но, но вот у меня́ бы́ло, не, не потому́ что… а потому́, дак быва́ет же что ии… и белору́с, и ру́сский, и вот не… не приглянётся и всё, хотя́ и де́ти ишо́, не… не… ничего́ тако́го. Ну вот. Но пото́м, я говорю́, норма́льно так сиде́ли вв… пото́м. Но в… в седьмо́м уже́ кла́ссе, я по́мню, уже́ я с ним не сиде́ла, друго́й мальчы́шка белору́с у нас. И я ма́ленькая о́чень была́ и с… э́то ж на́до подбира́ть, под па́ру. [Усмехается.] [… - через некоторое время возвращаемся к этой теме.] [Не слышали, что хоронили на кладбище не только православных, но и ещё кого-то, евреев, например?] Да, да, хорони́ли, у нас да́же похоро́нено, а… на на́шем там кла́дбишэ на э́том, на э́том. Я не зна́ю, йих всех уничто́жили ж тогда́ не́мцы. АА жила́ еврэ́йка, учи́тельница, она́ рабо́тала вот в э́тих же Тро́довичах, там, ну, не в сами́х, а Амо́сенки называ́ется тепе́рь, а шко́ла тро́довичская, я говори́ла, дак вот она́ похоро́нена тут, и мать её еврэ́йка и… и похоро́нена, и э́тот свяшэ́нник ничего́ про́тив ни… ни сказа́ў, что «не хорони́те». Но сейча́с, ви́дите, ра́ньше ж не разреша́ли, наприме́р, э́тих, суици́д хто соверши́ў, на кла́дбишэ не ра́зреш… [Где их хоронили?] Где хоти́те, о́коло уу… хорони́те, мол, э́то де́ло, но не на кла́дбишэ. О́коло хорони́ли, говори́ли. Ну, сейча́с же хоро́нят всех, вот у нас что тут, суици́дом мм… поко́нчили жизнь, похоро́нены на кла́дбишэ. И э́ти две. И мать её похоро́нена еврэ́йка, и э́то, и она́ еврэ́йка. [Не было историй, что их хоронили как-то по-другому?] Не, хорони́ли мы, да́же, раз она́ учи́тэльница, мы тут учителя́ собрали́сь… И во… так и хорони́ли, во… [До войны не рассказывали такого?] Не, не, не по́мню, не по́мню, совсе́м не по́мню. Ну, у нас, я говорю́, бы́ли. Я не зна́ю, вот, йих тогда́, мо́жет, увози́ли куда́, потому́ что ээ… старики́ ж были́, и я не по́мню, наприме́р, что́бы на на́шем кла́дбишэ, оно́ вот в э́том направле́нии, на юг, зна́чит, что́бы тут и был ишо́ еврэ́й. Я вот э́тих двюх зна́ю, вот тепе́рь похоро́нены, а что бы там, там же они́ ж то́же, у них же бы́ли старики́ каки́е-то, у йих, ве́рно, своё. У нас ишо́ дере́вня ёсть, Ю́ховичи, так называ́ем, э́то далеко́ на ту сто́рону Россо́н, там мно́го о́чень евре́ев было́ о́чень мно́го, но всих их уничто́жили в войну́. Тогда́ собира́ли, вот, у йих э́то… Приезжаа\ют, приезжа́ют, с Изра́иля приезжа́ли и всё расспра́шивали, где моги́лы э́тих евре́ев, и ка́к-то там окульту́рили, а их сами́х заста́вили мо… я́му вы́копать не́мцы и в… э́то… постреля́ли, и нихто́ не удра́ў, и нихто́ не ушёў. Вот. И в на́шей так дере́вне, то́же не зна́ю как, как всё э́то бы́ло, но зна́ю, зна́ю, как э́то всё бы́ло: спали́ли живы́ми ў до́ме. Загна́ли в дом и спали́ли. Мно́го молодёжи, молодых деўча́т и дете́й, и старико́ў и стару́х. [Кроме евреев здесь жили люди другой национальности?] Что? [Кроме евреев никто не жил?] Где? [Соб.: Здесь, рядом.] А, жи́ли, жи́ли. [Нам рассказывали про китайцев, было такое?] Не, у нас тут не слы́шно бы́ло, что́бы бы́ли кита́йцы. Я по́мню, испа́нцы, два ма́льчика, когда́ в Испа́нии вот там… э́то са́мое, э́то како́й там? Три́дцать седьмо́й, три́дцать восьмо́й год, вро́де. Вот. Тогда́ прива… привезли́ двои́х ма́льчиков. Оди́н в шесто́й класс ходи́л, друго́й – ве́рно, в девя́тый и́ли в седьмо́й. Ну, таки́е чёрненькие и споко́йненькие такие. [Их потом увезли?] Ну, как же в чужо́м краю́, тут же на́до приспосо́биться. Вот. [У евреек на могиле что стояло? Памятник?] Вот э́ти, что д… вот э́ти две же́ншины, что ли? Даа, па… па́мятники. Во-пе́рвых, одна́, зна́чит, учени́ца э́той, э́той е… еврэ́йки-учи́тельницы, да? Учени́цей была́. Учи́лась, ёна́ геогра́фию вела́, вот. И она́ ээ… ста́ростой на́шей це́ркви была́, а у её ро́дственница рабо́тает, рабо́тает… э… в ритуа́льном до́ме. И они́ ей тако́й па́мятник от… от… отли́ли. [Они православные были?] Вот э́то я не зна́ю, мо́жет, и правосла́вные, потому́ похорони́ли тут, а мо́же… ну их бы всё равно́ никуда́ не повезли́, да́же е́сли бы так, где́-то, где́-то. [Кресты им ставили?] Как? \[Кресты им ставили?] ЭЭ… как же э́то бы́ло?… Ка́жется, мать её давно́ умерла́… Да, ста́вили, ста́вили, зна́чит, они́ правосла́вные тогда́ были. Ста́вили, да, да, стоя́т. Мать давно́, и у её стоя́ў снача́ла кре́ст, и э́ту же, как похоро́нят, ну, не… не па́лку же ей поста́вили. [Это в Тродовичах или здесь в Краснополье?] Ну, нет, э́то не в Краснопо́лье, и не в Тро́довичах, а кла́дбишэ, на кото́ром хоро́нятся вот не́сколько дереве́нь, оно́ вот… вот сюда́ вот так на юг. Но не далеко́, тут киломе́тра два от нас, тако́е кла́дбишэ. [То, что сейчас называется Амосенки, раньше было Тродовичами?] Нет, они́ и бы́ли Амо́сенки там да́же три дере́ни… дере́вни. Одна́ вот называ́лась, где евре́и, э́то… э́то назва́ние то́же, ве́рно, тако́е, евре́йское. Называ́лось Шуля́тино. [Шулятино?] Шуля́тино. И в нём жи́ли евре́и, но ря́дом жи́ли и… и белору́сы. Вот там бы́ло, дере́вня э́та Шуля́тино снача́ла, пото́м Картавёнки называ́лась, и Амо́сенки, вот, три́ дере́вни. А сейча́с э́ти все при… ста́ли называ́ться одно́м… одни́м назва́нием Амо́сенки. А Тро́довичи – э́то сюда́ вот, сюда́, бли́же по доро́ге, Тро́довичи. Но шко́лу называ́ли Тро́довичская, называ́ли её, хотя́ ина́ и не в Тро́довичах была́. А ра́ньше была́ и ў Тро́довичах нача́льная шко́ла ии… там и я учи́лась, и там, и там была́ ещё це́рковь и… и кро́ме э́той, ну, там то́лько оста́лось, оста́лось. И так бы́ло о… окульту́рено о́чень, круго́м вал быў, вокру́г то… того́ ме́ста, де… це́рковь. И да́же на э́том ме́сте… те… Когда́ не́мцы, зна́чит, спа… спали́ли, а ведь не у всех же они́ спали́ли. Те, что бы́ли в дома́х, про́сто ходи́ли по дома́м и убива́ли, вот зна́чит, э́тих собира́ли. Их де́-то нн… ну, когда́ уходи́ли они́, нн… ну, нас… наспева́ли их, то есть, догоня́ли и убива́ли на по́ле де́-то, пото́м собира́ли и на э́том церкви́шше, ну, не на само́м церкви́шше, а так уж там доро́жка така́я, о́коло, и похорони́ли там в общ… в о́бшей моги́ле, па́мятник то́же поста́вили, но э́то в войну́, когда́ не́мцы бы́ли. И ешо́, ешо́ вв… поги́бшие на фро́нте там похорони́ли, и ешо́ привезли́, по́мню, похорони́ли. Вот так. И что умира́ли… тиф же о́чень, оо\чень свире́пствовал, тиф быў, у́жас оди́н. Ну вот и то́же хорони́ли, я по́мню, тифо́зных э́тых, да бе́женцы бы́ли из ээ… за́падных бо́лее райо́нов, убега́ли, когда́ наступа́ли не́мцы.