[Староверы одевались как-то по-особому?] Не, обыкнове́нно. Но вот э́ти стару́шки да, стару́\шки носи́ли дли́нные э́тыя ю́бки, пере́днички. Обыкнове́нные. Как я пришла́ [замуж в старообрядческую семью], у ма́ме [свекрови] наря́ды бы́ли хоро́шие: кремпле́новые костю́мы, всё тако́е. Ба́ба Фе́ня [свекровь] – она́ была́ така́я стро́йная, краси́вая же́ншчина. Така́я она́. [Мужики бороды носили?] Ага́, ста́рые… старове́ры носи́ли. [Как состарятся?] Да. И у них как поло́жено, как ма́ма [свекровь] сказа́ла: пе́ряд сме́ртью им нельзя́ бы́ло… ну, вот уже́ ста́рый челове́к когда́ у́мер, нельзя́ бы́ло брить их… нябри́тыми ложи́ли. Кто боро́дку отпуска́л. И́менно нябри́тыми ложи́ли. Ну, тепе́рь уже́… И не хорони́ли в э́том… в белье́… труса́х, ма́йке, и́менно кальсо́ны, руба́шка, чтоб был во́рот вот здесь вот [сбоку] на… на э́том. И е… ешчё есть така́я вот… как она́ называ́лася… ну, покрыва́ют покрыва́лом, тако́е тю́левое тепе́рь, да? А у них са́ван… са́ван, обыкнове́нный трохуго́льничек вот так на голову́ и закру́чивають ей лицо́, по́лностью закрыва́ють лицо́ са́ваном. [Ещё в доме?] Там, на кла… у нас поло́жено так, м\ама [свекровь-старообрядка] говори́ла, гроб забива́ть уже́ в до́ме, его́ нельзя́ бы́ло везти́ откры́тым до кла́дбища. Но у нас закрыва́ли в до́ме, и мы везли́, там уже́ прошча́лись… да́же прошча́лись здесь, и забива́ли зра́зу здесь. Но у нас уже́ по-но́вому всё ста́ло. Там прошча́лись, там са́ваном закрыва́ли лицо́ всё. [В доме закрывали крышкой?] Угу́. [Везли на кладбище и там снова открывали?] Да, а та́м открыва́ли. [А треугольный что вы сказали?] Са́ван. [Как треугольный?] Ну, понима́ете… вот про́стынь сло́жена и как чахо́л вот сши́то, и про́сто вот так, что закрыва́ешь са́ван… без покрыва́ла. [… - отвлекается на внука.] [А рубашка?] И́менно чтоб во́рот. [Ворот сбоку?] Да, да-да-да. [И они вышитые были?] Да, вы́шитые, старове́ры. Ложи́ли у кальсо́нах и в руба́шке, а у ма́ме был сшит са́ван, са́ван и поясо́чком… она́ перепа́… э́то… Вот э́то руба́шечка, а наве́рх с… сарафа́нчик, а на руба́шечку поясо́чком на́до… повяза́ться. [У мужиков тоже был пояс?] А вот я не зна́ю, ти есть у мужика́, э́то на́до бы́ло у ба́бе Зи́ны [ГЗА] спроси́ть. [А на голове?] На голове́ плато́чек, у ма́ме плато́чек быў, ну, ей уже́ во́семьдесят… шесть лет. [А у мужчин нет?] Нет, мужчи́ны лежа́ли так. [А то, чем голову закрывали, это отдельное?] Отде́льно, да. Не… тюль, тюль э́то уже́ увели́ сейча́с, а ра́ньше э́того тю́ля не́ было, у йих са́ваны, вот э́тым са́ваном по́лностью закрыва́ли лицо́. [Т. е. это просто треугольник?] Да, ну вот обыкнове́нная вот така́я вот тря́почка, как… как я швея́, вот у ей бы́ло сши́то, вот… вот у йих вот э́то вот так заши́т в уго́л, он надева́ўся ка́к-то… ка́к-то она́… ка́к-то оны́ его́ сши́ли. [Вроде капюшона?] Да, ти́па капюшо́нчика тако́го, и всё, закрыва́ли по́лностью, вот у ей сши́ты был. И ле́сенка бы́ла, ле́сенка. Вот ма́ма всё вре́мя шчита́ла, подожди́те, я вам сейча́с ее́ покажу́, она́, по-мо́ему, одна́ оста́лась, у ей на смерть бы́ло сши́то у е́йном… [… - ушла за лествицей.] Вот ле́сенка [показывает лестовку – См. фото Lestovka-svekrovi-KMS-1-Rossonsk-Vitebsk – Lestovka-svekrovi-KMS-3-Rossonsk-Vitebsk]. Вот я… я то… вот ви́дите, есть вот таки́е бугорки́, э́то где кла́няться на́до бы́ло. [Где большой, там поклон?] Да-да-да, покло́н. Вот она́ ка́жну ле́сенку она́ перебира́ла, начина́ла и перебира́ла. Я всё приду, она́ всё вре́мя перебира́еть и перебира́еть, как вот их… у э́тых… бу́сы… оны́ шчита́ють, так вот там… Я по́мню, сши́ла таку́ю ле́сенку, сиде́ла колыпа́ла ей, колыпа́ла, чуть сши́ла. [Это вы шили?] Нет, э́то… э́то стари́нска. Оны́ да́же са́ми вышива́ли. [Это буква какая-то?] Ну, вот что́-то тако́е… цвято́чек… что́-то тако́е, не зна́ю. Но ка́к-то у ма́ме был голу́бенький сшит, яна́ уже́ сама́… сши́ла. Ка́к-то вот… там есть промежу́точки… э́ти… где что́-то она́ говори́ла на э́тых промежу́точках, мо́же, покло́ны то́же отдаю́ть. Я так, зна́ете, не понима́ю. [Это тоже надо в гроб класть?] Угу́. На ру… на руку́ дае́тся. Хре́стик на ше́ю. У ей всё бы́ло пригото́влено, хре́стик на ше́ю, и всё бы́ло то. [А в какую руку кладётся?] В э́ту ру́ку ей дае́тся, чтоб она́, наве́рно, моли́лась там. А ешче́… [В правую?] Вот не по́мню, в каку́ю. [Соб.: Хотя правой ведь крестятся.] Да, у ле́вой руке. И пото́м ешчё така́я вот была́… квадра́тик таки́, ложи́лось то́же под руку́, вот э́та моле́бная све́чечка, вот э́то то́чно я по́мню. И хре́стик на ше́ю. [А что за квадратик?] Я не зна́ю, что… что оно́ называ́лося, с тря́почки сде́лан таки́ квадра́тик, ка́к-то тётя Зи́на [ГЗА] его́ ложи́ла… и вот э́ту ложи́ла… яна́. Я ее́ помыть помы́ла, а тётя Зи́на уже́ одева́ла, всё де́лала. Но тёть… тёть Зи́на пришла́, я гърю́: «Тёть Зин, мо́же, я непра́вильно что сде́лала?» Поясо́к… пришло́сь повя́зывать по сарафа́ну, сарафа́нчик у ей был… наде́т. [А цвет какой был у сарафана?] А да любо́й. [Любой можно было?] Да. У ба́бе был голу́бенький, са́ра… то́ки сарафа́н, вот сарафа́н, руба́шка, бо́льше ничего́. А вот тру́сики лежа́ли, вот она: «Оде́ть мне их, не оде́ть… А они́ ниско́льки не хва… [смеётся]. Не надева́й мне их». Ну, у йих не поло́жено… что́бы бяльё. Так у нас надяю́ть и трусы́ там, и всё э́то, а у мужика́… обяза́тельно чтоб… мужчи́ну хорони́ть на́до у кальсо́нах. А… мы тут Фе́дю хорони́ли, и э́то… а Ко́ля [муж, КНЕ] мой вы́пиў и пришёў и как на́чал… мо́же, полме́сяца: «Ми́рка, мне кальсо́ны ти ёсть?» Я гърю́: «Го́споди́ поми́луй, – гърю́, – тебе́ ешче́ пися́т, – говорю́, – а ты уже́ про кальсо́ны заговори́л… и хорони́ть ти… ти у кальсо́нах». Я гърю́: «Куплю́ я табе́ тэ́рмобяльё». [А обувь?] О́бувь – та́почки. [Тапочки?] Да, у ма́ме бы́ли… она́ о́чень хорошо́ вяза́ла, свя́занные сама́, кручо́чком ро́зовенькие та́почки, но у ей но́жка одна́ была́ распу́хши, я уже́… то́льки что наде́ла, она́ но́ги больны́е, так. Но то, что интере́сно, бы́ло пло́хо, челове́к… крыча́ла, она́ с пяти́ часо́ў ей пло́хо ста́ло, а э́то… а когда́ умерла́ – улыба́лась. Вот э́то вот бы́ло интере́сно, улыба́лось. Я гърю́: «Мам…» Ну, така́я она… похуде́ўши то́ки лицо́ и ру́чки бы́ли, а так, те́лом – не, улыба́ться на́чала. Я гърю́: «Ну во…» Она́ всё говори́ла: «Го́споди…» Я прихожу́, ешче́ говорю́: «Мам, пе́нсию доба́вили». – «Ай, иди́ ты со свое́й пе́нсией, поме́рть хочу́». Но́ги боле́ли так. […] [Про цвет одежды свекровь не говорила?] Нет, сарафа́ны вот… у ба́бе Ле́ны был сарафа́н, у кого́… как… как что ёсть. Ну вот сарафа́н, всё э́то сши́то у ей свои́ми рука́ми. [Своими руками?] Да. [Но не говорила, что нельзя, например, в цветном хоронить?] Ну, у йих поло́жена дли́нная руба́шка, у ей с… си́тца бы́ло сши́то, дли́нная руба́шка. Но яна́, как вам сказа́ть, свитаро́к таки́ вя́заный, по… сперва́… ай, мо́же, не надева́й его́… А пото́м вот в после́дний день она́ сказа́ла: «Наде́нь мне тот свитаро́к, я… как я помру́». Ну, я ўсё наде́ла, как она́ меня́ проси́ла, что яна́… что я вы́кинула. Плато́чек, каки́-то она́: «Плато́чек ты мне во е́тот завя́жешь». У яе́, понима́ете, вот ско́ко с ей живу́, всё вре́мя лежа́л футалёк собра́ный, вот что-что, когда́ дом горе́л, она́ своё смеротно́е вы́кинула. [Т. е. у неё это смеротное было припасено?] Да, да, в плато́чке, всё завя́зано, всё сло́жено, смеротно́е всё лежа́ло… э́то ўсё. И горе́лки нагна́но, восемна́дцать лет… вы́держка. [На похороны?] На по́хороны. Таки, я горлячо́к зака́танный стоя́ў, а э́то… мы на́чали разлива́ть, так интере́сно: все пи́ли как воду́, но нихто́ не выходи́л из-за стола́ – подня́ться не могли́. Она́ сама́ вы́гнала, гово́рить: «Э́то табе́, чтоб, неве́стка, расхо́ду ме́ньше бы́ло». Я гърю́: «Ма́ма, бяды́ тако́й я́шчик возьмём». – «Не, поста́ў, пуска́й стать». Восемна́дцать лет! Все удивля́лись, понима́ете, она́ уже не па́хла ни самого́нкой, она́ была́ чи́стая как криста́лл. Так она́ вот. Она́ така́я, была́ хозя́йственная. Мы сгоре́ли, она́ всё рука́ми сши́ла, из лоскутко́ў что́-то собира́ла, собира́ла, зна́ете как по́сле пожа́ра… Всё сама́. [А смеротное это и одежда и саван и обувь?] Угу́. Всё, всё поло́жено, та́почки, всё поло́жено, хрясто́чек на вяро́вочке и поясо́чек быў, чтоб подпояса́ть яе́. [А крест не тот, что при жизни носился?] Нет, у ей други́ лежа́ў там. А е́йный хресто́чек оста́лся так висе́ть… над крова́ттю над е́йной. [Почему надо крест менять?] Я не зна́ю, почему она́ так. Она́ ешче́ говоры́ла: «Гляди́ ты, Ко́льку [КНЕ, мужа КМС и своего сына] без херста́ не положи́!» Я говорю́: «Интере́сно, хто пе́рвый кого́ ложи́тьтбу́деть. Ну, мо́же ён мене́, а не я́ его». Всё на меня во*рча́ла. Говору́: «Иди́ ты, ба́ба», – говорю́. [Нрзб. – 02:13:20,435.] Но она́, говорю́… вот, ляжи́шь – так: «Ш-ш-ш, ш-ш-ш». Таки́ мо́лится, мо́лится за ўси́х. Попро́буйте за ўси́х перемоли́ться – нас у му́жа, сем челове́к. о́ки вот сиде́ла всё вре́мя, гъ\ла: «Я то́ки одно́ бою́сь – не потеря́ть рассу́док».