[А про самоубийц не говорили, что их потом черти пихают?] Ну да́, так… тако́е бы́ло, ка́к-то разгово́р, ешшо́ с де́тства по́мню, что оно́ там как бы – нечи́стая си́ла. Всё говори́ли: «Нечи́стая си́ла, нечи́стая си́ла». И говори́ла, по́мню, там у нас же́ншшина одна́: «Сло́во «чёрт» вообшше́ произноси́ть нельзя́». Вот. Да. Име́йте в виду́. [Смеётся.] [А как про чёрта тогда говорить?] Нечи́стая си́ла, да. А сло́во не произно́сится. Да, по́мню, когда́ сиди́шь вот так – нога́ на ноге́, и вот так, и кача́ешь вот так, кача́ешь но́гу, э́то, говоря́т, ты чёрта че́шешь. Не на́до его́ кача́ть, кача́ешь его́. Как бы че́шешь ему́. Вот, когда́ нога́ на ногу́, и кача́ешь ного́й. Не на́до кача́ть ного́й. Как бы че́шешь чёрта. [Смеётся.] [А когда что-то потерял: только что было, но вдруг пропало – это что?] Ну, опя́ть же, нечи́стая си́ла. [Не говорят, что «поиграй»…?] Да, ну, всё ка́к-то «чёрт» сло́ва не произноси́ли. Всё вот ка́к-то бо́льше «нечи́стая си́ла» говори́ли.
[А про русалок вам в детстве не рассказывали?] Не́а, нет, не-не-не-не-не, руса́лок у нас не́ было, наве́рное. Не́ было у нас руса́лок. [Что заберут они…?] Не, никогда́ не слы́шала, наве́рное, у нас их не́ было тут. [Смеётся.]