[А аисты, говорят, раньше немножко в другое время прилетали и улетали, да? Здесь же они летали?] У нас там вот, туда́ в сто́роне – там вот… о́коло… где конча́ется о́зеро, бы́ла ли́па. Вот така́я ли́пина была́. Там бы́ло гнездо́, а пото́м гнездо́ э́то… уже́ я́йца лежа́ли. Да́же мой муж на рыба́лке был, ви́дел: урага́н подня́лся, и э́ту ли́пу… она́ уже ста́рая ста́ла, развали́лась – и я́йца упа́ли, разби́лись. Они́ там так пережива́ли, всё лета́ли, а потом, вон, они́ перелете́ли туда́ на ба́шню, вон там вот шшас, на ба́шне. Ны́нче два… дво́е… два м… дво́е дете́й бы́ло у их. Бы́ли да́же че́тверо де́ток, вот. И там они́ ста́ли… вот э́тот вот год они́ бы́ли без дете́й, и они́ сра́зу перебази́ровались, там на́чали стро́ить, на ба́шне, себе. Ну, тут уж то́же поря́дочно прошло, мо́же, лет… бо́льше, я ду́маю, что бо́льше десяти́. А так всё, у нас всегда́ а́исты бы́ли, там: «О, а́исты прилете́ли – зна́чит, весна́». [А они под какой-то праздник прилетают или?] Они́ вот ка́к-то прилета́ют вот… они́ ка́к-то прилета́ют ешшо́ ра́но, в ма́рте, ка́к-то по́сле Сороко́в. Два́дцать второ́го ма́рта – Сороки́, говоря́т: «После Сороко́ў не ночу́й за реко́й», что мо́жет найти… нача́тся ледохо́д, и уже́ отту́дова ты не придёшь. Ра́ньше ж ходи́ли там по… по льду́, вот: «После Сороко́ў не ночу́й за реко́й». Домо́й не придёшь. Вот я то́же с де́тства э́то по́мню. [Молчит.] Э́то са́мое, и вот они́ ка́к-то прилета́ли, ешшо́ был ко́е-где снег, и тогда́ вот… Ка́к-то в один год – наве́рное, в том году́, ца́пли ра́но крича́ли, что еды́-то – всё позамёрзло, еды́-то им не́ту, крича́ли так натя́жно, крича́ли. [А на Сороки пекли какие-нибудь, вот?] Вот у нас тако́го не́ было. А я вот зна́ю, там, вот, когда́ я в Не́веле учи́лась, пекли́ там копе́ечки, а у нас… а у нас на Сороки́ пекли́. [На Сороки́?] Да, да, да, у нас не пекли́, а де́лали из карто́фельного те́ста комы́ такие, у нас назва́лось – «комы́». Ну, как клёцки, цеппели́ны – где как называ́ются – с карто́фельного те́ста, и туда́ ложи́лся… са́ло ме́ленько, и мя́со ме́ленько ре́залось, и с лу́ком, и туда́. Или с фа́ршем, или с гриба́ми, и ложи́лась копе́ечка: кто найдёт, тот бу́дет шшасли́вый. А когда́ уже́, ну, бли́же к заму́жеству, зна́чит, в э́том году́ за́муж вы́йдешь. Да, да, да. [А сейчас так не делаете?] Не́а. [А сколько их надо было напечь – этих комов?] Котёл. Котело́к тако́й – мо́же, литро́в пять. [Смеётся.] Ра́ньше же кастрю́ль не́ было, когда́-то ж в де́тстсве га́за не́ было, то́лько всё котелки́ бы́ли, там эмалиро́ванные, таки́е алюми́ниевые – и це́лый котело́к. [Не сорок штук?] Нет, я ду́маю, что не со́рок. Коне́чно, не со́орок. Их там, мо́же, пятна́дцать-два́дцать. [А они какие – большие?] Ну, де́лали таки́е вот. [Показывает руками размер.] Вот э́та сосе́дка у нас жи́ла, она́ вот таку́ю де́лала вообшше́. Па́па говори́т: «Съешь, да н… не… не наеш… не съесть». Таки́е больши́е всегда́ де́лала. А мы в… а я вот таки́е, когда́ де́лала, то я вот таки́е де́лала – ну, чуть побо́льше кури́ного яйца́. Приме́рно вот таки́е де́лала. [Показывает рукам размер.] Но побо́льше. [Как делают картофлельное тесто?] Карто́шка, ну, чи́стится, трётся, пото́м немно́жко во́ды отжима́ется, и вот э́тот вот крахма́л… пото́м в э́то те́сто бьёшь яйцо́ и немно́жко муки́ - и заме́шиваешь – оно́ тако́е густо́е вя́зкое те́сто. И пото́м так на ладо́шке раскла́дываешь, его́ берёшь комо́к, раскла́дываешь, и туда́ начи́нку любу́ю: фарш… ну, что, вот То́лик говори́т… [Их варить потом?] И пото́м их обжа́ришь, чтоб они́ не развали́лись так, немно́жко зажа́ришь, и пото́м в котлело́чек – и ту́шишь, э́то вку́сная еда́. У меня́ вот у тётки когда́ внук э́тот, Серге́й, вы́рос, так он говори́л: «Хоть ты с ко́тлом едь в П…» Они́ в Новопо́лоцке жи́ли, так люби́л э́ти все клёцки. Говори́т: «Хоть с котло́м забира́й», что вон там ешшо́ немно́жко ко́рочка к котело́чку, ну, к сте́нке, приста́ёт, там уже́ в пе́чке, э́то же… ну, натура́льное тепло́, не на газу́, а там, ну, пе́чка вы́топлена, тепло́ круго́м. Он говори́т: «Хоть с котло́м забира́йте», так люби́л. Но у нас называ́лись они́ «комы́», «комы́» зва́ли, «комы́». А когда́ уже́ пое́хала, я вы́росла, пое́хала в Не́вель, там уже вот, там же́ншшина говори́т «цеппели́н». Я говорю́: «Что за «цеппели́н»?». Она́ на́чала, а я говорю́: «Так у нас э́то “комы́”». А где «клёцки» называ́ют, но у нас э́то бы́ло «комы́». Карто́фельные комы́. Кто зра́за называ́ет, ну, с… вот бы́ло комы́. И пото́м ешшо́ карто́фельное те́сто, осо́бенно когда́ выка́пывали карто́шку, а когда́ копа́ли… не, когда́ сажа́ли карто́шку, и, наприме́р, ча́сто грохота́ла на… гроза́. Па́па всё вре́мя говори́л: «Бу́дут громы́, бу́дут и комы́», зна́чит, вы́растет карто́шка кру́пная. И пото́м, когда́ карто́шку копа́ли, зна́чить: «О, карто́шки мно́го!» И тогда́ ешшо́ де́лали, карто́шку тёрли – и таки́е ма́ленькие ша́рички ката́ли и суп моло́чный вари́ли то́же, бы́ло о́чень вку́сно. Таки́е ма́ленькие ша́рички, ну, ти́па, как клёцок. Вот таки́е вот, как фрикаде́льки. И там в воде́ покипя́т, а пото́м молока́ - моло́чный суп, я о́чень люби́ла. Он тако́й получа́ется вообшше́ - ну, немно́жко от… те́сто отойдёт в во́ду, и тако́е вот как густова́тое бы́ло те́сто, вот, вку́сно бы́ло, когда́ таки́е вот. [А в России нет такого?] Нет, вот где я живу́, там соверше́нно всё друго́е, ка́к-то я не зна́ю, у нас тако́го ничего́. Там, ну, Рождество́ отмеча́ют, коне́чно, там, ну, Па́ску, ну, ка́к-то, я не зна́ю, ну, ка́к-то всё по-друго́му. Здесь мне вот бо́льше нра́вится. [А в России, на Псковщине, обычно масленицу отмечают широко – с блинами и т. п.: а был ли здесь такой обычай?] Нет, ка́к-то ма́сленицу, наве́рное, вообшше́ не отмеча́ли, я вот с де́тства ли́чно не по́мню. Ну, пекли́, как ма́ма во, – ка́ждый выходно́й пекли́сь… в воскресе́нье во про́сто пекли́сь блины́, но что́бы и́менно пра́здник – я тако́го не по́мню. Ну, ка́к-то вот был обы́чай, как и па́па вот говори́л, вот с де́тства я по́мню: как воскресе́нье там, и́ли сы́рники, и́ли блины́ с творого́м бы́ли. Вот, э́то са́мое, вс… по вос… по воскресе́ньям, а так у нас в восресе́нье ма́ма обы́чно пек… мы зака́зывали: то дра́ники, то дра́ники, ну, так вот я… осо́бенно когда́я я уже вы́росла я: «Ну, что́ бу́дем де́лать?» А я говорю́: «Ну, сде́лай там, наприме́р, ну, каки́х блино́в». Ну, там, и́ли блины́ там вот со смета́ной, и́ли творо́г со смета́ной де́лали, я не люби́ла, то бишь смета́ну так в пе́чку ста́вили, она́ така́я была́, как ря́женка вот э́та вот: ну, жи́рная така́я, жёлтая, ой, я не люби́ла, Го́споди, заставля́ли есть, я не могу́. Вот тепе́рь я, мо́же бы, пое́ла бы, коне́чно, э́то вкусня́тина, а тогда́ вот так заставля́ли: «Ой, - говорю, - опять, опять!». И называ́лось э́то мака́чка, мака́чка, ну, как бы мака́ть. И, бы́ло, молоко́ там пи́ли, и, вот э́то, творо́г э́тот туда́, на бу́лку так нама́зывали, вот, творо́г со смета́ной. И с молоко́м там или с ча́ем мы мака́чку э́ту: «Ма́ма, опя́ть мака́чка, я не хочу́ э́той мака́чки!». Ну, э́то бы́ло жи́рное, жи́рное, осо́бенно ешшо́ так смета́ну поста́вят в пе́чку, а пото́м с э́той, когда́ смета́на постои́т в пе́чке, пото́м э́ту смета́ну… ну, маслобо́ек не́ было, так, би́ли тако́й па́лочкой деревя́нной – получа́лось ма́сло, ма́сло получа́лось. [Вы не подсаливали, не подсахаривали ничего? Просто натурнальный вкус?] Ма́сло? [Соб.: нет, эту макачку.] А с… мака́чку – пожа́луйста, па́па люби́л солёную, мы пото́м уже́ себе́ ложи́ли – ну хотя́ бы как бы там ра́ньше с одно́й ми́ски е́ли, но я пересолёную не люби́ла, я себе́ отдельно ложи́ла, и я п… сы́пала песо́к. Па́па люби́л мой соль, вот вообшше́… па́па мой прожи́л жизнь, вот в девяно́сто три го́да у́мер, и он всю жизнь себе́ с… переса́ливал. Он ел всю жизнь еду́ пересо́ленную. И во́лосы у него́ поседе́ли, мо́же, в се́мьдесят лет то́лько. «И всё э́то ерунда́, - как па́па мой говори́л, - всё э́то хуйня́, что там, говоря́т, соль вре́дная, никогда́ не вре́дно соль». Вот он прожи́л сто́лько годо́в, и всё его… всё, только пото́м уже на́чал э́то, у меня́ то́же по ему́, вот таки́е уже́ на́чались, ну, па́льцы, са…[Суставы?] Суста́вы. Вот у него́ таки́е то́же бы́ли, вот, э́то вот тако́е, ско́лько лет, ему́. Он в девяно́сто четы́ре го́да то́лько год отси́… сиде́л и и лежа́л, сиде́л и не ходи́л, но́ги уже́ не ходи́ли ево́нные, а так он всё на ходу́ был, и када́ ма́ма умерла́, он ешшо́ коро́ву держа́л, э́то са́мое. И оди́н коро́ву держа́л, и телёнка, и огоро́д у нас по́лностью был заса́жен, и всё – и ку́ры у нас бы́ли, и телёнок, всё. [Собиратель меняет тему разговора.]