[Носили какие-то продукты на кладбище?] Ну, вот когда́ вот идёшь, с собо́й, возьмёшь та́же… ма́ленькое пече́нье, конфе́точек возьмёшь, осо́бенно хлеб с со́лью и води́чку. Ну води́чку там, буты́лочку нальёшь ма́ленькую из-по́д э́того… из-по́д газводы́, вот э́то са́мое. И по… не на моги́лочку не ста́вьте, девчо́нки, е́сли что, а ста́вьте вот или на сто́лик… на сто́лик осо́бенно, ни… на моги́лочку не на́до ложи́ть. Вот как я вот хожу́, я ну… ну мы сде́лали вот сто́лик, а… моему́ му́жу, я вот на сто… мы на сто́лик вот всё оставля́ем: и пече́нье, конфе́ты, и воду́, и соль, хлеб, э́то всё мы на сто́лике оставля́ем. Вот. [А можно что-то сделать, чтобы покойник не пришёл?] На… на́до говори́ть: «Бу́дем мы к тебе́ ходи́ть, а ты к нам не ходи́». Вот так вот. И он вро́де никог… вот, вот, у меня́, я говорю́, у меня́ вот двена́дцать лет живёт… лежи́т. И я вот, девчо́нки, зна́ете, вот с ва́ми то́лько говорю́. Вот друго́й раз говорю́ ему́: «Приди́, – говорю́, – хоть с тобо́й поговорю́». И ни ра́зу, девчо́нки, ни ра́зу. Вот, я его́ ра́за два ли три проси́ла – и ни ра́зу! [А было, что к кому-то приходил?] Прихо́дят, стуча́т, посу́дой бря́кают, девчо́нки. Вот у меня́, э́то, вот у меня́ сестра́ вот в Ожо… ой, в Мизо́новом жила́, вот они́… они́ пере… чередова́лись э́тими…. И вот он говори́т, всё вре́мя, говори́т, то… то кастрю́ли бря́кают, кры́шкой о кастрю́лю, то ло́жками, говори́т, то стол, говори́т, дви́гают э́то… э́ти я́щички сту… сту́кают-бря́кают. Я говорю́: «Ну заче́м?» Я говорю́, вот скажи́те, чтоб он… лу́чше мы к ему́ бу́дем ходи́ть, а вот чтоб он к нам не ходи́л. И вот ка́к-то то́же та́к же сказа́ли, он вро́де щас не ста́л ходи́ть. [А приходят почему?] А кто́ знат, я да́же не скажу́, девчо́нки, не скажу́, не зна́ю. [Может, скучает?] Ну, мо́жет быть, и скуча́ет ли ещё чего́. Я не ска… девчо́нки, э́то я не могу́ объясни́ть ника́к. [Нехорошо, что он приходит?] Да, нехорошо́, девчо́нки. [А почему?] Ну, девчо́нки, э́того вам объясни́ть, мои́ хоро́шие, не могу́... чё… чё мо́жет, чё случи́тся или ещё чё. Да́же я, знашь, не могу́ сказа́ть, девчо́нки. Вот то́лько что говорю́, что вот, когда́ похорони́ли: «Мы к тебе́ бу́дем ходи́ть, ты к нам не хо-ди ни… ни ка… ни ра́зу не ходи́», – вот и всё, вот.