[Ранее БММ упомянула бабу Лушу, крестную своей матери – см. XV-1 в. Спрашиваем: Мама ваша когда родилась?] Мое́й ма́м… ма́мы уже́ не́ту. [Я понимаю, да] Она три́дцать тре́тьего года. [Тридцать третьего?] Да. [Получается, маму крестили уже где-то в тридцатые?] Да, да. [...] [А где маму крестили?] А вот я не зна́ю, вам не скажу́ да́же, где её крести́ли. [Не было такого, чтоб…] Я про́сто… не интересова́лись мы э́тим, вот так-то, в то вре́мя, когда́ мы росли́, э́то уже́ запре́т был… [Соб.: Вот, я поэтому и спрашиваю.] Ну. [Наверно, где-то по домам, да? Тайно или как?] Ну, наве́рное. Ну ма́му-то… ма́му-то крести́ли тогда́ ещё и как бы ещё и ве́рили. Ну у нас дед был сам коммуни́ст. Ма́мин оте́ц. А ба́бушка вот… та́йно их крести́ла всех [смеётся]. [И как они уживались? Дед, наверно, говорил: «Выноси иконы!»] Ну, вся́ко бы́ло [смеётся]. Вся́ко бы́ло. У ба́бушки всё равно ико́на была́. [...] [Где она ее хранила?] Ну, я не зна́ю, где она́ её храни́ла, не интересова́лась, она́ вот, ну, а пото́м там уже́... де́да давно́ уже́... дед вперёд у́мер ба́бушки – она́ их уже́ со свои́х потайны́х карма́нов выта́скивала [смеётся]. Составля́ла. [И как составляла?] Ну, в у́гол в свой, вот, вот как захо́дишь, обы́чно вле́вом углу́ ико… уголо́к тако́й был сде́лан, и там ико́нки стоя́ли. [Вот в дом заходишь, и в левый угол?] Да, с ле́вой стороны́, то́лько не в дверя́х, а вот, вот да, в ле́вом углу́, вот сде́ланный э́тот иконоста́с, куда́ ста́вят ико́нки, вот. [А у вас как называют такой угол?] В смы́сле? [Слово какое, это какой угол, как он называется, где иконы стоят?] Бо́жий у́гол. [Божий, да?] Божий угол, да. [А вешают на иконы полотенце?] Да, да, у… у ба́бушки бы́ли вы́шитые э́ти… рушни́к. [Рушник, да?] Рушни́к, да, вы́шитый был у неё, и што́рки бы́ли. Когда́ ей на́до бы́ло, она́ – раз – закро́ет. Когда́ моли́ться, она́ открыва́ла их. [А зачем закрывать их?] А вот я не зна́ю, почему́ она́ закрыва́ла. [Не объясняла?] Нет, не объясня́ла. Вот э́ти вот рушники́ висе́ли, и што́рочки сде́ланы, вот она́ это… когда́ моли́лась, она́ открыва́ла и што́рочки. [И они были открыты только когда она молилась? Обычно они закрыты?] Ну, нет, быва́ет, что она́ то откро́ет, то забу́дет закры́ть, то так вот стоя́т. Ну, в основно́м вот они́… ка́к-то што́рок… не у ка́ждого бы́ли они́. А вот… всё вот э́ти вот цветны́е рушники́ бы́ли, вы́шитые, домотка́нные такие были. [А, то есть шторки и рушники это разные вещи?] Коне́чно, да. [Шторки?..] Што́рки, да, они́ про́сто ве́шают, они́ мо́гут про́сто висе́ть. А рушни́к – э́то… на э́тот на уголо́к посе́л… вы́шитый рушничо́к, поста́влен и ещё на ико́нку ве́шали. [То есть на полочку, да, и на саму икону?] Да, да, да-да-да. На саму́ ико́нку бы́ло. [На полочке, может, ещё что-то стояло?] Ну, с… там чё, во́зле ико́нки ста́вили све́чки то́лько, и всё, бо́льше ничего́ не ста́вили никогда. [...] [А рушники она стирала когда-то? По каким-то праздникам или как?] Обяза́тельно, обяза́тельно. Ка́ждые святы́е пра́здники, пе́ред пра́здником, в до́ме убо́рка шла, и всё стира́лось, всё мы́лось.